18+
Если спросить современного подростка, что он знает про Китай-город, он точно не будет цитировать вам Гиляровского. Скорее всего, он ответит, что это тусовочное место, где собираются его пьющие сверстники и неблагополучная молодежь, но появляться там ему мама не разрешает. Корреспондент Daily Storm отправился «на КГ», чтобы понять, почему это место стало таким популярным, почувствовать его атмосферу, и познакомился с теми, для кого Китай-город стал вторым домом.
***
Раньше на месте парка «Горка» был песчаный пустырь. По словам самых опытных «китайгородцев», им нравилось там выпивать, потому что там «спокойно и без мусоров». Поблизости не было жилых домов и полицию вызывать было некому. Молодые люди оценили преимущества и переместились сюда с Пушкинской, Болотной набережной и Цветного бульвара, — мест, где неформальная молодежь собиралась в 2010-е годы. В 2017-м году на месте пустыря разбили парк, в котором теперь по вечерам сидят студенты, а самая шумная «тусовка» переместилась на лавочки по соседству. В пустующих домах вокруг открылись бары, пиццерия, кальянная. Место быстро приобрело неоднозначную репутацию. Кто-то восторгался Китай-городом как творческим кварталом, связанным с музыкантами и художниками, для кого-то он стал синонимом чего-то грязного и неприличного. У района появились свои герои и своя мифология. В попытке разобраться, что происходит в этом месте, я спросил местных, кто тут у них за старшего.
— Тебе нужно поговорить с Юлей.
— Найди Юлю, она тут вроде за главную. Смотрит за тем, чтобы малолетки слишком не напивались и на скамейках не засыпали.
Послушавшись советов местных, я начинаю искать Юлю, но это оказывается просто. С ней все здороваются, а у нее громкий командирский голос. Она выглядит уже хорошо выпившей, но изъясняется ясно.
«У меня здесь бухала бабушка, у меня здесь бухал отец, и теперь третий китайгородец — это я, — она отхлебывает пиво из пластмассового стаканчика, — не многое поменялось, только музыка. Мой батя мне сам говорит: «Юль, уходи с КГ, тебе там *****». Я отвечаю: сама разберусь».
Мне приходится выдергивать Юлю из нескольких объятий поочередно, так как на скамеечки приходят новые люди и эмоционально приветствуют ее. Это неформалки с пробитыми пирсингом носами и волосами всех цветов, подростки, которые стреляют сигареты, вальяжные студенты, что раньше выпивали тут школьниками, но решили не менять место для пьянок.
«Китай-город появился оттого, что люди приходили общаться, и при этом у них был интерес к музыке. Потом они решили еще совсем немного себя разговорить и купили водки, — продолжает Юля. — Я жила на Покровке и старалась почаще бывать в школе. Дома мне было не очень уютно. Отец уходил из семьи. Но были еще причины. До 14 лет я была на внутришкольном учете. Знаю всех ментов, я их уже здесь достала: они ко мне подходят и спрашивают: «Юль, ты когда вообще домой собираешься?» Я отвечаю: «Скоро». И они отстают».
Теперь полиция регулярно бывает на Китай-городе. Автозак заезжает прямиком во дворик к китайгородской компании, рядом с которой из стеклянной тары соседнего бара выпивает средний класс. Гуляющие жалуются на отдел полиции по Басманному району, который «жестит» и принимает «по беспределу». Китайгородский отдел более лоялен: задерживают только особо буйных. Если вовремя убрать в сторону стакан с пивом или отставить бутылку, полиция пройдет мимо. «А что? Предъявить нечего», — инструктируют местные.
«В 2016 году я влюбилась в девочку, с которой встречалась месяц, — голос Юли становится мягче. — Эта девушка мне показала «Верхний Китай», где Маросейка, а когда мы с ней расстались, я просто решила спуститься вниз, на «Нижний», где парк «Горка». Здесь я познакомилась с другой девушкой, с которой мы встречались полгода, но потом она автостопом поехала в Сочи. В Туле она встретила мужика, который влюбился в нее, а она влюбилась в него. Сейчас их ребенку полтора года. Она просила быть крестной матерью, но я отказалась, потому что я некрещеная.
Когда мама узнала, что я лесбиянка, у нас были очень плохие отношения на протяжении двух лет. В это время я и пришла сюда. Меня понесло. Но потом, когда я маме смогла нормально все объяснить, она меня приняла. И сказала: «Неважно, с кем ты и кто ты, самое главное, я надеюсь, ты будешь счастлива». Когда я сказала бате, он 30 минут помолчал, думал, а потом сказал, что всегда это знал, и предложил покурить. Его новая жена — бисексуалка.
Я почти каждый вечер здесь. Слежу за девочками. Всех наркоманов, кого знаю, гоняю отсюда. Когда я сидела в тюрьме почти полгода за хищение по 158-й, услышала сроки, по которым осуждают людей за наркотики. Там одна молодая мать рассказывала мне, что ее дочка за полгода с родителями научилась говорить и писать, а теперь прикинь, на 10 лет маму осудили. Просто ***** 10 лет. Что с твоим ребенком за это время будет? Поэтому я решила, что наркотикам — точно «нет». Сейчас тут меньше наркотиков, и, если я от кого-то слышу про это, — он получает *****».
Несмотря на Юлины старания, наркотики на КГ все равно есть. Одна из девушек из компании рассказывает историю, которая случилась с ней пару лет назад, но просит не называть ее имени.
«Я познакомилась с мальчиком в паблике в соцсети «ВКонтакте». Он назначил свидание на Китай-городе. Когда мы встретились, он повел меня в крафтовый бар, где еще магазин «Зиг-Заг». Там еще лавочки «зигой» стоят. Вот мы пьем это вкусное крафтовое пиво и видим, как во двор заходят менты. Нам показалось, что они идут прямо на нас. Мы убегаем в какую-то арку, где в это время сидят какие-то чуваки и что-то нюхают. Мы говорим им про ментов и вместе быстро уматываем оттуда. В знак благодарности эти ребята предлагают нам покурить с ними. Мы соглашаемся, я делаю затяжку, закрываю глаза, чувствую такую летнюю легкость, а потом... бум! — просыпаюсь на следующее утро на полу в незнакомой квартире в Бутове. То есть я совсем не помню, что со мной было. Правда, все оказалось в порядке, просто я покурила какого-то дерьма. Парень тот в итоге оказался наркоманом в завязке и после этого случая стал снова употреблять. Наши пути разошлись».
Мне показывают арку в доме неподалеку из рассказа. В ней после карантина открылся бар, где работают китайгородцы. Юля рассказывает, что помогает им «по хозяйству»: готовит и приносит поесть, а также по другим мелочам. Мы идем посмотреть бар и нас встречает промоутер Даня, которому на вид лет 19, приглашает зайти. Над входом в заведение горит неоновая надпись «Арка». Фактически это не бар, а каморка с деревянными стойками, в которой едва могут поместиться четыре человека. Даня сразу рассказывает, как попал сюда.
«Мама меня хотела выгнать из дома из-за того, что я бездельник и бездарь. Я подошел здесь к знакомому бармену: узнать, есть ли работа. Он отправил меня к Армену, который мне сказал: «Конечно, выходи на смену прямо сейчас». Я отработал, и он мне сразу денежку заплатил. Я сейчас горжусь, что у меня есть работа, и благодарен ему за это».
Армен — владелец бара «Арка». Он подходит на шум и объясняет, что изначально набрал ребят «из тусовки», чтобы они тащили своих знакомых в бар. Стратегия работает: «под аркой» всегда кто-то выпивает, рядом стоит охранник — «чтобы не плевали и стеклянную дверь в кафе напротив не разбили». Армен говорит, что у многих ребят здесь есть «своя история». Чуть позже прошу Даню рассказать, есть ли такая история у него. Он показывает руку, на ней виден длинный шрам от лезвия, который идет вдоль предплечья.
«У меня биполярное расстройство. То есть быстро сменяется грусть на радость, печаль на веселье. Диагноз подтвержденный. Полежал немного в психушке. Не знаю точно, когда это началось, но в детстве до восьми лет отец избивал меня за двойки. Мама пыталась меня защитить, ей тогда тоже доставалось. Хорошо что у нас была замечательная бабушка: всегда поддерживала меня в моих начинаниях. Например, в музыке. Я занимался флейтой. И однажды решил ее разобрать, чтобы почистить. А мой отец в тот день приехал очень рано, увидел, что я типа сломал флейту, и сказал такую вещь: «Больше ты флейтой не занимаешься». Я забросил музыку».
Даня просит у меня сигарету. Прикуривает и продолжает.
«Хоть отец и пытался меня воспитывать силой, я никогда его не слушался. Я пытался все делать наоборот, назло. За это я и получал. Я бы сейчас многое отдал за то, чтобы доказать ему, что он был неправ.
Впервые на КГ пришел 1 сентября 2017 года, мне не нравился учитель, который меня сильно гнобил, издевался надо мной. Я не подавал вида, что меня это задевает. Я все равно у него доучился, доказал ему, что могу. Окончил колледж по информатике. Сейчас думаю о том, чтобы подготовиться и попробовать поступить в Бауманку.
Более-менее у меня все налаживается. В интернете нашел отношения. Девушка пытается меня поддержать, посоветовать что-то, но моя проблема в том, что я ее не слушаю и все делаю по-своему, как и большинство «кагэшников». Они при помощи алкоголя, сигарет, наркотиков, которые для них просто стимуляторы эмоций, пытаются забыть свои психологические, физические, материальные проблемы. Они решают свои проблемы с семьей, с отношениями через общение, выплеск эмоций».
Из ниоткуда внезапно появляется полицейских наряд и начинает общаться с выпивающими у бара. Они ссылаются на то, что выпивку купили в заведении, а на улицу только вышли покурить. Полиция уходит.
«Здесь всегда как-то пытаются выслушать. Знаешь, как это происходит? Вот я веселый парень, незнакомый тебе, и ты вот тут тоже тусишь. Мы выпили, и я просто подошел к тебе, познакомился и начал рассказывать какую-то свою историю. И ты выслушал меня, и после этого, может быть, даже дал мне какой-нибудь совет. КГ основан на том, что люди делятся своими эмоциями. Поэтому он не так уж и плох, хоть тут и выпивают несовершеннолетние, даже они могут тебе посочувствовать, если тебе это нужно».
Мы говорим с Даней на пожарной лестнице за баром и к нам подходит Ким. Он бармен, интересуется, чем это Даня занимается тут в рабочее время.
— Я тут рассказывал о том, что на Китае люди не такие уж плохие. Могут помочь тебе, если что…
— И кто тебе помог? Когда тебе было совсем плохо?
— Когда я поссорился с мамой?
— Да.
— Ты. Ты дал мне хороший совет. Что родителей надо ценить в любом случае, пока они у тебя есть.
Ким поворачивается ко мне и быстро говорит: «Просто мои настоящие родители погибли, когда я был маленький. А приемные тоже погибли, гораздо позже, в автокатастрофе. Поэтому я ему говорю, чтобы он ценил своих родителей, пока они есть. Нужно дать им время, потому что у них его, может быть, осталось уже мало».
Сказав это, Ким уходит. Мы стоим с Даней в тишине. «Пойдем в бар», — предлагает он.
«Знаешь его? — Ким показывает на нашивку с Че Геварой, которая является частью интерьера заведения. — Крутой мужик». С потолка свисает гирлянда. Напротив кранов с пивом висит плакат с электрогитарой, на стенах рисунки, которые выполнила одна из подруг ребят из бара.
«На самом деле я прямо тут и живу: у меня здесь коечка. Раньше на Чистых прудах стоял на фейс-контроле, через некоторое время устроился сюда барменом. Живу здесь 24/7, потому что дом в Подмосковье, и, если ездить туда-сюда, не успеваю справиться со всеми обязанностями. Народ тут разный, иногда заходят боны, скины всякие. Хорошо что Юля приходит, берет вещи постирать. Ну а что? Стараюсь держаться как-то. Пиво будешь?»
Я выхожу с пивом из бара. На скамейках компания поет под гитару. Точнее, гитаристов двое, и второй старается быстро дублировать аккорды первого. Они собрали круг по интересам и поют хит популярной панк-группы.
«Правильно думай, правильно чувствуй: сердцем — в могиле, душой — в тюрьме! Это Россия! Россия для грустных. Ни выбора, ни перемен!»
Я подхожу ближе, чтобы лучше слышать. Тут замечаю красно-синие блики на лицах, оборачиваюсь и вижу, что на въезде во двор уже стоит автозак. Но компанию это не смущает. Они заканчивают песню и начинают другую, которая называется «Это пройдет». Из автозака на них смотрят равнодушно.
