18+
Несколько дней назад в Москве торжественно открыли еще один памятник Сергею Есенину. Но каково же было удивление горожан, когда вместо привычного «златокудрого божка» они увидели безжизненно выгнутое тело, которое опирается на надломленные крылья. «У него что, столбняк?» — иронично спрашивали они. Тем временем сам автор, Григорий Потоцкий, считает, что это его лучшая работа, которую оценят лишь те, кто действительно разбирается в творчестве Сергея. «А те, кто нападает, — пусть, — говорит он. — Зато мне удалось развенчать миф, что он самоубийца и пьяница!»
— Григорий Викторович, с кем только не сравнивают вашего Есенина: и с Ихтиандром, и с крабом, и с ластоногим мутантом. А какой на самом деле была ваша задумка?
— Перед тем как начать работать над памятником, я поставил перед собой задачу: открыть всю правду о Есенине. Ту правду, которую таили долгие годы! Ведь Есенин — это никакой не алкоголик и не самоубийца, как его принято представлять, а настоящий ангел русской поэзии, только со сломанными крыльями. Ну скажите, разве будет молодой успешный человек, у которого все впереди, сам сводить счеты с жизнью?! Поэтому, думая над его образом, я решил запечатлеть именно ту минуту, когда его снимают с веревки. По сути — момент убийства и то, что было после него.
— Так вот оно что...
— Посмотрите сами: руки заломлены назад, лицо обращено в небо, и при этом — необыкновенное ощущение легкости. Таким образом у меня получилось выполнить сразу две художественные задачи: показать и распятие, и вознесение. Вот только распят был не только Есенин — в его лице была распята душа всего русского народа!
Беда в том, что немногие готовы принять правду. А поскольку тема больная, тут же началась травля. Один пишет, что Есенин больше напоминает краба, другой — что у него не крылья, а ласты. Интересно, когда вам будут заламывать руки, на кого вы будете похожи?!
Понятно, что памятник и правда не отличается красотой ракурса, но ее здесь не может быть в принципе! Можно передать лишь величие самого момента. Неслучайно поэт Константин Кедров разглядел в ней аналогии с Маленьким принцем и сказал, что такого божественного лица не видел ни у одной из скульптур, созданной в XX столетии. Столько в нем боли, столько переживаний! И действительно: Сергей похож на мальчика, который с отчаянием смотрит в небо. Но смотрит с таким пониманием, с таким всепрощением, с такой глубиной, с такой убийственной правдой, что можно сказать: работа случилась!
— А что говорят горожане? Вы общаетесь?
— Вы знаете, недавно я снова был возле памятника, и подошла женщина с маленьким ребенком. Сказала, что прочла о нем в интернете, страшно расстроилась, что ее любимого поэта выставили в таком свете, и решила посмотреть на скульптуру своими глазами. А когда увидела ее вживую — просто села и заплакала, потому что поняла все, что я хотел сказать!
Конечно, люди разные. Кто-то представляет, что такое искусство, а кто-то считает, что у художника нет свободы самовыражения и кроет меня матом, хотя в моей работе нет ничего такого, что выходило бы за рамки. Им нужен оболганный Есенин — весь такой златокудрый красавец и пьяница. Но правда — она же совсем другая! И как же сильно она жжет!
Что интересно, когда художник Врубель писал своего падшего ангела («Демон сидящий». — Примеч. Daily Storm), про него говорили то же самое, чем и довели до сумасшествия. А потом оказалось, что это лучшая картина столетия. Поэтому если кричат и возмущаются — это значит одно: автор попал в нерв и работа будет жить!
— Вы так спокойно обо всем этом говорите. Вам не больно?
— Дело в том, я родился в ГУЛАГе на Южном Урале. Моих родителей выслали туда из Молдавии, и хуже, чем появиться на свет в таком месте, наверное, нет ничего. Ну вы представляете, что тогда делали с людьми! А потом — 10 лет был прикован к кровати. Однако не будь у меня столь тяжелой судьбы, возможно, я никогда бы не смог дотянуться до такой высоты прочтения образа, как это случилось с Есениным. Это моя лучшая работа!
— Вы считаете ее лучшей? Правда? Значит, все эти жертвы не напрасны.
— Конечно, нет. Да, обозленные граждане, привыкшие к златокудрому слащавому образу самоубийцы и алкоголика, пишут петиции и грозятся обратиться чуть ли не в правительство, чтобы меня запретили. Но в конечном итоге цель все равно достигнута: миф развенчан. Ради этого можно все стерпеть. Тем более когда понимаешь, что все эти люди, по сути, — наследники тех самых палачей и вертухаев, которые когда-то преследовали поэта.
— Палачей?
— Именно. Обычно я не отвечаю ни на какие нападки, но один раз все же попробовал так сделать и употребил это самое слово. И что тут началось! «А кто палачи?» «А с чего вы считаете, что его (Есенина) убили?» «А докажите!» Да господи, только ленивый не читал свидетельства того времени, в котором подробно описывается, как он выглядел после смерти. Правду знали все, просто она была неугодна.
— А что бы вы сказали актрисе Марии Шукшиной, которая назвала вашу работу сатанизмом и надругательством?
— Мне бесконечно грустно, что это сделала дочь такого великого отца. Взять и ударить человека, чьи памятники стоят по всему миру... Ну и чего она этим добилась? Обозначила, кто она? Ну конечно, с ее точки зрения я сатанист, ведь не даю злу посягнуть на нашу страну. Советую оглянуться на себя. Оглянуться и пожалеть!
— Григорий Викторович, насколько я знаю, скульптура будет стоять всего месяц. Что с ней станет дальше?
— А это уже зависит от самих людей. То, что происходит, очень напоминает борьбу добра и зла. Борьбу между теми, кто считает, что Есенин — ангел, и теми, кто считает его алкоголиком и самоубийцей и берут беспардонностью и невежеством. Если первых окажется больше, скульптура будет выставлена. Если наоборот... Мне кажется, это такая лакмусовая бумажка, благодаря которой мы поймем, что же нам важнее: грязь или духовное начало.
Точно так же было с Христом. Люди кричали: «Убей, убей его, распни!» Теперь в его роли оказался и я. Ну что ж... история повторяется!
