18+
Вечером 5 июня прогремела новость из серии «неисчислимы злодеяния режима»: московскую учительницу уволили за то, что она сходила с учениками в театр «Модерн» посмотреть постановку «О дивный новый мир» по Олдосу Хаксли.
Об этом рассказал сам худрук «Модерна» Юрий Грымов. Так его слова передает радио «Говорит Москва»: «Она привела класс, учащиеся посмотрели, и потом, наверное, кто-то спросил в школе, или родители спросили «Как вам спектакль?» — и они сказали, что там идет разговор про свободную любовь. И за это, получается, «растление» директор школы уволил этого педагога. Видимо, начали жаловаться недальновидные родители, не разобравшись в сути дела». Грымов назвал происходящее средневековьем и обещал просто так не спускать самодуру с рук. Он даже пригрозил отвести директора с чиновником Минобра на спектакль, чтобы им стало стыдно.
То есть базовая версия происшествия выглядела так. Неясно, откуда Грымов узнал о чудовищной несправедливости: учительница неизвестно какой школы однажды привела детей неустановленного возраста на спектакль, за что ее уволил директор, вероятно, растревоженный жалобой родителей, которых, скорее всего, задело именно то, что в антиутопии моральные устои героев не на высоте.
Весь день до Грымова пытались дозвониться журналисты, чтобы из озвученного выше позорища сделать нормальный текст, понять, кто на ком стоял. Отвечал режиссер не всем. Те, кто дозвонился, решали новость из «Модерна» уже не дописывать. Менее везучим доставался в собеседники ершистый пиар-директор театра Александр, который наотрез отказывался говорить толком о делах босса. «Начальство вернется — все восстановит. У нас вчера премьера, через два дня снова премьера, а потом Кубок мира, которые портят всякие негодяи. Еще раз: нам сейчас не до учителей».
К вечеру Грымов повесил пост на Facebook — целую обвинительную речь. В нем он хотя бы сформулировал, откуда ему известно про судьбу поклонницы: из театра ей позвонили, чтобы позвать на новый спектакль «Юлий Цезарь», а та уже была без работы. Худрук также подтвердил версию про неверно истолкованное родителями определение «спектакль про свободную любовь», жалобу директору и его волюнтаризм. Иных деталей не появилось, зато сильнее стал накал страстей.
«Почему я пишу об этом только сейчас? И почему не называю имен действующих лиц? Да потому что меня об этом попросила сама жертва. Да, она ушла из школы и устроилась на новую работу. И просила не поднимать скандал — по крайней мере, до тех пор, пока она не выйдет на новое место работы. Я со своей стороны обещал ей не называть фамилий, но оставить этот случай без огласки я не могу».
В этом абзаце, как в капле воды, отражена вся суть текста Грымова, построенного на взаимоисключающих параграфах, когда логические провалы компенсируются восклицательными знаками. Человеку, выросшему в эпоху развитого постмодернизма, этот текст кажется первоклассной пародией на любой сорт оппозиционности и гражданской сознательности. «В одной далекой галактике некая женщина пострадала от каких-то негодяев, но больше сказать ничего нельзя — чтобы не повредить жертве». Да он издевается!
Эмиль Золя, как известно, угорел, но до этого прискорбного факта тоже публично осуждал, как вот Грымов сейчас. Открытое письмо президенту в издании L’Aurore вышло под заголовком J’accuse! Писатель возмущался позорным судилищем над Альфредом Дрейфусом и обвинял власть в последовательном антисемитизме как части государственной политики. Статья взбаламутила Республику. Примерно такая же история и примерно в то же время приключилась со Львом Толстым и его манифестом «Не могу молчать».
Француза обвинили и осудили за клевету, он бежал в Англию. «Русские ведомости», «Слово», «Речь», «Современное слово», рискнувшие напечатать фрагменты памфлета Толстого, были оштрафованы. Севастопольский издатель решил выйти за пределы правового поля и расклеивал «Не могу молчать» на стенах и заборах, за что был арестован.
Чтобы избежать их судьбы, Грымов обвиняет «неопределенный круг лиц». В неизвестно каком преступлении — КЗОТ-конфликты решаются при помощи трудовой инспекции в судах, даже мировых. Постановка как шла, так и идет, никто Хаксли не запрещает. А быть мракобесом не противозаконно. От потерпевшей не добились ни жалобы, ни признаков ее существования на белом свете. Как и от директора-самодура.
«Шторм» направил официальный запрос в Департамент образования Москвы с просьбой подтвердить или опровергнуть слова Грымова об инциденте, а так же опросил московских учителей разных специальностей и возрастов. Все в один голос говорят о том, что история с увольнением за просмотренный спектакль по родительскому доносу невероятна. Лишь одна из наших респонденток (англ. язык, 10 лет стажа, восемь — в средней школе) сказала, что иногда влиятельные родители могут так надавить на директора или департамент, что неугодному учителю предложат уйти по собственному желанию. Обычно это длится месяцами и предполагает острый конфликт с педагогом.
Главный правовой инспектор московской городской организации Профсоюза работников народного образования и науки РФ Ирина Копаева просто рассмеялась, услышав от нас версию о санкциях за просмотр крамольного контента. «Если директор увольняет учителя или она «увольняется» по собственному, возмущение родителей культурной программой класса — последнее в списке возможных причин». Профсоюзный юрист рассказал нам про все гипотетически применимые здесь возможности в рамках ТК. Уволить учителя в лоб, здесь и сейчас — как в кино импульсивные миллиардеры расстаются с недотепами-клерками — нельзя. Для этого пришлось бы убедительно доказать злостное и систематическое нарушение трудовой дисциплины.
Жалобы родителей директору не указ, их мнение значит ничуть не больше, чем позиция учителей. Отреагировать на сигнал он может в течение месяца и первым делом при организации расследования спросит объяснения у работника. Увольнение также может быть самостоятельной формой дисциплинарного взыскания, но тут нужна уголовка или полный отказ от исполнения рабочих обязанностей.
Помимо ТК учителям нужно соблюдать устав школы — их могут уволить за повторное в течение года нарушение его положений. Также в школах иногда принимаются локальные акты — моральные кодексы, положения которых расплывчаты, а решения спокойно можно оспорить в суде.
Даже заявление по собственному желанию можно оспорить, хотя судье надо будет доказать факт давления. Профсоюзы и трудовые инспекции активно и с успехом занимаются незаконными увольнениями, последние делают это с особой охотой, прижучить самодура для них — долг чести. А директор по сути своей — тоже чиновник. Слово это означает в грымовской версии — деспота и душителя свобод, а в жизни — трусоватого человека, который стремится сохранять статус-кво. Разводить на пустом месте мракобесие — значит подставиться перед департаментом по-глупому. «Это работнику надо дать шанс и еще шанс, а руководителя можно уволить за «однократное грубое нарушение» — или вовсе без виновных действий с его стороны, расторгнув договор и выплатив компенсацию», — поясняет Копаева.
Впрочем, главное именно в нашем кейсе — как раз необычная неосведомленность руководства. «Директор не просто в курсе того, куда организованно с педагогом идут дети за стенами школы: каждый такой выход должен быть санкционирован его приказом», — говорит профсоюзный юрист.
И нигде не значится ответственность учителя за содержание постановки. Все это не доказывает слова Грымова о произволе, а говорит об исключительной мутности и неправдоподобии истории с лейтмотивом «учительницу выгнали за знакомство детей с антиутопией».
Можно вспомнить кейс Гульнары Королевой, в октябре 2017 года якобы уволенной за показ восьмикласникам хоррора «Оно». На деле она ушла сама — к слову, без долгих поисков новой работы (у учителей вакансий много). Ушла на фоне затяжного конфликта и недовольства отдельных родителей ее работой, и главным обвинением был не выбор картины, а сам факт просмотра кино в учебное время. Королевой пришлось разделить класс для учебных нужд и занять ту часть, что сидела без дела. Учительница согласилась на предложение ученика, который и пиратскую копию фильма предоставил для воспроизведения.
«Театральная Москва его не принимала и не принимает до сих пор. Я по справедливости не могу его огульно бранить и назвать плохим режиссером, но у меня он по-прежнему ассоциируется с рекламой и пошлостью, которые свойственны каждой его работе — фильмам и постановками до «Модерна», — откровенничает со «Штормом» важный театральный деятель, пожелавший остаться неназванным. От истории про уволенную учительницу у него тоже полное ощущение холерной политтехнологии.
Собеседник «Шторма» напомнил, что до 2013 года в театральной среде вообще ничего не слышали о Грымове. Знакомство состоялось при довольно комических обстоятельствах. «Он сходил на спектакль Бориса Юхананова «Анна в тропиках» в Электротеатр «Станиславский». По просмотру он оставил возмущенную рецензию, над которой угорали все служители Мельпомены в Москве», — поделился театрал.
Юрия Грымова там возмутило вот что: «Через пять минут после начала спектакля героиня 25 лет вышла в центр сцены и... ПО-ПИ-СА-ЛА. Стоя. Потом героини обступили лужу и обсуждали...» Тон рецензии рисовал у читателя такую картину: декадентствующая культурная элита, потерявшая берега от безнаказанности, заставляет молодых русских актеров ссаться на публику. Или так: в полной тишине на авансцену выходит бабища в дорожной униформе. Стянув ватные штаны, она садится на корточки и, ухая от удовольствия, журчит на специально для громкости подложенный лист железа.
На самом деле это все было про абитуриентку, забывшую сходить в туалет и от волнения опростоволосившуюся на экзамене. Вполне себе замена избитому обмороку. И, конечно, актриса не мочилась в штаны. Ей помог так называемый реквизит, которым в театре принято заменять предметы.
Грымов ругал Юхананова за нравственное падение и призывал принять меры. Театральный серпентарий вздрогнул. «Все поняли, что к ним подселили опасного дурака». Юхананов, кстати, даже вопрос не стал дослушивать — сказал, что все это комментировать не намерен.
«Затем Грымов неожиданно возглавил «Модерн». До него много лет театром руководила Светлана Врагова, которую... » (далее собеседник выдает интересный список черт ее характера, описание творческого кредо и перечисление предполагаемых подвигов, которые мы не можем опубликовать даже анонимно)». По сравнению с ней Грымов казался милым чудаком. Конечно, общественность шокировало введение дресс-кода, в том числе на пресс-показах. Но все равно в целом стало получше. Безусловный плюс — Грымов убрал из названия театра твердый знак, избавившись таким образом от ассоциации с бандитским кабаком 90-х и снизив уровень пошлости на 340%.
«Он начал работать, и выходило неплохо. Все крутили пальцем у виска, но хвалили. «О дивный новый мир» хорош, впрочем, благодаря еще и участию главного режиссера «Модерна» Игоря Яцко из Школы-студии драматического искусства», — рассказывает наш собеседник.
«Грымов совершил достаточно глупостей — надо дать ему шанс реабилитироваться на этой работе, тем более что как худрука его не в чем упрекнуть, и спектакли делают хорошие», — говорит наш спикер, для которого при этом непосредственные работы Грымова — реклама, пошлость и подвох. Рассказанная под премьеру история уволенной учительницы кажется ему пиар-ходом.
У Сергея Капкова был Кирилл Серебренников, с которым они обустроили захиревший непопулярный театр в промзоне. У Александра Кибовского свой Серебренников — Грымов, с которым они сделали высказыванием стремный театр у Трешки без имени и перспектив. Разница в том, что и Капкова, и Серебренникова все любили, как рубль.
Второй тандем воспринимают иначе. Наш театральный эксперт не стал вспоминать «болотную» активность Грымова в 2012 году, после которой он нашел работу главрежем «Царьград ТВ» у Константина Малофеева (к вопросу об атмосфере ненависти). Или то, что с начала года он — советник по культуре у губернатора Орловской области Андрея Клычкова. Мнение о Грымове как о неоднозначном персонаже — общее место, Кибовский тоже культурному бомонду не нравится, притом взаимно.
После Болотной и эпохи «Бешеного принтера» искусство все чаще попадало под раздачу. Украинский конфликт этот эффект только усилил. Мракобесы, победобесы, ретрограды и siloviki действительно оттоптались на многих по-настоящему хороших вещах. Травить артистов за гражданскую позицию стало нормой. Громили и выгоняли на мороз Театр.doc, критиковали за очернение действительности и «Рашку-говняшку» Звягинцева, потом примазываясь к наградам. Облили мочой Стерджесса, расколотили выставку Сидура. У Бориса Корчевникова заклевали лучшего российского комментатора Владимира Стогниенко, признавшего, что на игре первенства Европы наши футболисты проиграли по делу. Судят Серебренникова, а пока тот под арестом, проходят премьеры его новых работ. Притом«Нуреев», получивший балетного «Оскара» — со второго раза. Запрещают фильмы Гаспара Ноэ, отменяют концерты Мэрилина Мэнсона. Мединский публично поклялся больше ни копейки не давать Виталию Манскому и его «Артдокфесту» за длинный язык.
Конченые говорили, что все пострадавшие артисты и произведения так «пиарятся». Это отвратительно, если речь о тех, кто сел или сидит, чьи работы испорчены, чьи концерты не состоялись и вряд ли состоятся, кто огреб ни за что. Но по факту мировая популярность к Pussy Riot пришла после ареста и судилища. Про Серебренникова сейчас знают даже зрители «России 1», пусть и под своеобразным углом.
Вот клерикалы запрещают «Тангейзер» в Новосибирске, а Анатолий Локоть умывает руки, хоть и коммунист. Кстати, Локоть, в бытность депутатом Госдумы помощником имел как раз Андрея Клычкова. Через год в Омске фундаменталисты запретили классический мюзикл «Иисус Христос — суперзвезда». Еще через год вылезла совсем уж кромешная хтонь, грозившаяся устраивать теракты за «Матильду».
Кажется, критику доверчивой аудитории политиканов Грымов воспринял как инструкцию. На хороший спектакль тоже надо людей заманивать. Быть гонимым, как Театр.doc, быть мирового уровня режиссером, от попов умученным, как Тимофей Кулябин. Только на полшишечки. А может, это сигнал? Мол, смотрите, у меня все, как у больших, все по хардкору, запрещают правду рассказывать. Я такой же, как вы!
