18+
14 лет назад на большой экран вышла первая часть саги о трех богатырях «Алеша Попович и Тугарин Змей» питерской студии «Мельница». Мультфильм пользовался огромным успехом у зрителей и собрал десятки миллионов долларов в прокате. Что тут говорить — по мотивам этого мультика вышла одноименная компьютерная игра, а многие фразы, особенно реплики коня Юлия, стали крылатыми. В честь богатырей Банк России выпустил памятные монеты.
В этом году выходит очередная часть анимационной франшизы — «Три богатыря и наследница престола». В качестве режиссера девятого фильма вновь выступает Константин Бронзит, создатель первой части. В интервью Daily Storm он раскрыл некоторые секреты нового мультика и рассказал о том, как планирует вернуть интерес российских зрителей к богатырям.
— Константин, 14 лет Вы не возвращались к истории про богатырей в качестве режиссера. Почему согласились сейчас?
—Меня часто спрашивают, зачем я взялся за богатырей спустя такое долгое время. Все это время я занимался авторским кино, ездил по фестивалям, успел заработать две номинации на «Оскар». А здесь я почувствовал, что нужно тряхнуть стариной, и для меня это профессиональный вызов. Публика последние годы имеет много претензий к этой франшизе. Все они сводятся к одному ключевому тезису: вот раньше фильмы были ничего, а потом куда-то все скатилось. Я соскучился по смешному — хороший повод повеселить себя и других. Я вернулся в этот проект как режиссер, сделал девятый по счету фильм. В нем будет простая внятная история и много здорового юмора.
— Не боитесь, что не удастся перебить волну скепсиса из-за предыдущих провалов?
— Да, это проблема, я поставлен в такие рамки, мне нужно преодолеть инертность мышления. Шлейф за последними фильмами нехороший. Публика каждый год все больше критикует, и эта критика понятна, с ней странно спорить. Но сейчас мне хочется всем сказать: ребята, все в порядке, сейчас будет здорово, весело, смешно. Первые отзывы всегда важны, мне их интересно услышать. Это не какое-то маленькое авторское кино, удел которых — фестивали, и большая публика их редко видит, а где-то в Интернете однажды появляется, спустя несколько лет. Этот проект делается специально для публики. Естественно, мне не терпится получить любой фитбэк, потому что этот фильм отличается от всех предыдущих. Хочется понять, увидят ли люди эту разницу. Если будет критика конструктивная, то — насколько она попадет в мои собственные ощущения, потому что я уже сегодня знаю набор недостатков в этом фильме.
— Какие, например?
— За последние 10 дней фильм пришлось целиком пересмотреть несколько раз. Меня все мучил вопрос: что же не так? Не мог сформулировать. И тут наконец я понял. Классическая драматургическая конструкция в любом фильме выглядит так: мы начинаем набирать критическую массу, брать зрителя все больше за горло (условно), и в конце происходит взрыв, катарсис. Тогда все правильно работает, зритель испытывает кайф. Здесь, к сожалению, этого не происходит, хоть я и старался. Но есть сценарий, я его заложник. История так написана, иначе не сделать. Нужно было или выкидывать и писать новый сценарий, или оставлять так. В любом случае это развлекательный фильм, фастфуд. Поэтому развлечение я вам обещаю, а конструкции оставим профессионалам.
— Чем или кем планируете удивлять?
—Там есть новый персонаж, зовут его Леонид, он раньше не фигурировал. Сынуля царя Василевса, которого когда-то Олег Табаков озвучивал. Здесь у него одна из важных ролей. Такой он «сынуля», дебил полнейший, я его сам озвучиваю. Дебилов легко озвучивать.
У Леонида антагонистический тандем с конем Юлием, они часто спорят. Очень смешная линия в фильме.
— Если фильм повторит успех 2004 года, Вы продолжите участвовать в проекте?
— Нет, я гепард, я на больших дистанциях выдыхаюсь. Для меня невозможно клепать качественное кино как машина, в безумном темпе. Я вообще редко делаю кино, даже авторские короткометражки — примерно раз в пять лет. И не секрет, что на студии создаются уже следующие за этими богатыри, но они делаются без меня.
— Так, может, закончить эту историю и начать новую, не про трех богатырей?
— При всех претензиях, не все так плохо. Кассовые сборы каждой серии говорят о том, что фильм по-прежнему популярен и успешен. Он приносит в среднем 700-800 миллионов рублей ежегодно. Такому успеху любой кинопроект может позавидовать. Один из фильмов про богатырей даже обогнал в российском прокате пиксаровское «Храброе сердце». И хорошо бы поставить себя на место продюсеров, которые вдруг решили что-то поменять. Такие попытки были. Было два отличных проекта не мейнстримовских, то, что называется искусством. Это фильм «Крепость» и «Про Федота-стрельца». Утверждаю, «Крепость» в истории «Мельницы» — самый лучший и качественный фильм с точки зрения искусства мультипликации. Знаете его судьбу? Он провалился в прокате. Вот чем оборачивается работа в искусстве. Легко кричать об искусстве и менять тему, а что делать продюсерам? У вас успешный проект «богатыри», он вас кормит, дает работу 300 людям на этой студии, приносит постоянную прибыль. На эту прибыль сделали два фильма как искусство, они провалились, вы как продюсер что сделаете? Закроете «богатырей»? Закроете свой собственный успех? Пока люди ходят, мы будем продолжать «богатырей». За счет искусства мы не проживем, господа. Кино — очень дорогое производство, и это прежде всего производство, а потом — искусство. Вот такая неприятность.
— То есть удовольствия от процесса производства таких фильмов Вы не получаете?
— Вы задеваете для меня довольно сложную личную тему взаимоотношений с профессией. Она давно уже не та, как можно со стороны представить и какой она была для меня лет 20 назад. Я могу сейчас напугать зрителей и читателей своим ответом, но я мало получаю удовольствия от работы. Ребят, это рутина. Со стороны все рассуждают: «О, эти люди мультики делают, они вечно в сказке». Да ни черта подобного! Момент творчества занимает 15%, оставшиеся 85% — это рутина производства. Для меня творчество — это те моменты одиночества, когда ты лег ночью, тишина, или сидишь у себя в уголке в кабинете и начинаешь что-то придумывать. Вот только тут — мгновения творчества. После творчество заканчивается. Назавтра здесь, на студии, начинается воплощение. А это рутина. Надо объяснить по звеньям, кому что делать, проследить, как это делается... это совсем не творческий процесс. И это каждый день. Восемь рабочих часов. Как это может нравиться? Как может нравиться рутина?
— Что тогда можете сказать в целом о развитии анимации в России, исходя из того, что создается в коммерческих целях для большой публики?
— Мне глубоко плевать, куда идет анимация. Еще я буду этим париться! Не знаю.
— Мультики смотрите вообще?
— Редко. Не люблю.
— А в детстве?
— Господи, как давно это было! Ровно то, что преподносило советское телевидение, продукция «Союзмультфильма». В основном я ее не любил, на каком-то инстинктивном уровне мне казалось это фальшивым и слащавым. Даже в детстве я не был поклонником «Ну, погоди!». Что случилось революционного? На наше советское телевидение по каким-то культурным открытым занавесам попал американский сериал «Майти-Маус», не путать с «Микки-Маусом». И вот тут взрыв мозга произошел, увидел другую мультипликацию, другую динамику, другой юмор. Это был треш, экстравагантно, дерзко, примитивно по-своему. Я кинулся подражать, рисовать, отсюда я начался как мультипликатор. Потом я увидел «Дисней» — благо он к нам пришел, я увидел настоящую серьезную профессиональную работу, кишками ее почувствовал.
— Гордитесь созданием какого-то конкретного героя в мире своей анимации?
— Не думаю, что у режиссеров есть в их творческой истории понятие «любимый персонаж». Не может быть такого. Ты вкладываешься в любого персонажа одинаково, это твои дети, ты их любишь одинаково. Как можно нормальному родителю любить одного ребенка больше, другого — меньше? Родительская любовь безусловна. Если я недолюбил какого-то из персонажей, зритель это почувствует. Почему он-то его будет любить? А если он его не будет любить, даже отрицательного, то тогда он будет холоден как зритель, он получит дозу равнодушия. Поэтому я неравнодушен к ним, и тогда зритель это почувствует.
— Хотите поменять профессию?
— Я очень часто думаю об этом. Наверное, я еще не готов. Это не делается с бухты-барахты. Много профессий есть. В конце концов, я преподаю. Это другая профессия. Но я и так этим занимаюсь, вопрос в расстановке акцентов. Не всю же жизнь производить фильмы. Смысл яблони — не в яблоках, которые она порождает.
