18+
Смерть Армена Джигарханяна вызвала немало горячих дискуссий о том, как он провел последние несколько лет своей жизни. Был ли он счастлив? Чувствовал ли себя нужным? Можно ли сказать, что он ушел в любви? «К сожалению, в тот момент я уже не могла ничего изменить, — говорит его последняя жена Виталина Цымбалюк-Романовская, которой, с ее слов, все эти годы не давали общаться с артистом. — Однако со мной он жил бы по-другому. Не знаю, намного ли дольше, но определенно лучше!»
— Виталина, насколько это было неожиданно — узнать, что Армена Борисовича больше нет?
— Ну конечно, возраст предполагал, и понятно, что физически ему было уже тяжело. Но самое обидное, что его почему-то лишили главного: возможности работать, общаться со своими коллегами, друзьями и в том числе прессой, потому что он всегда любил свою профессию и ему нравилось, что он так востребован! Поэтому пока он был активен, состояние Армена Борисовича оставалось более или менее удовлетворительным — я знала, что его ни в коем случае нельзя закрывать в четырех стенах. Но это все-таки произошло...
— Как вы пережили эти страшные дни и что вам помогает справиться?
— Я не знаю, уместно ли об этом говорить, потому что я все-таки еще живу. То есть жизнь — она продолжается. Ну так... Через силу. Куда деваться? Нужно жить дальше, нужно что-то делать! В память о нем.
— А у вас не осталось на него обид? Ведь наверняка переживали, думали, почему он не звонит, не спрашивает, как вы...
— Но это же не он виноват! Я знаю, что это была не его инициатива. Я думаю, он хотел вернуться, просто у него не было возможности на этом настаивать. Ну что он мог сделать, если у него забрали телефон и сменили номер, а мой он вряд ли помнил? Он просто физически не мог мне позвонить. И не только мне.
Поэтому не на что обижаться. Он пострадал гораздо больше меня. Честно говоря, мне даже неловко, в каком окружении он провел свои последние годы. К тому же он был моим кумиром. Великим актером Арменом Джигарханяном. Настолько значимой личностью, что какие-то нюансы отходили на второй план. И было бы очень некрасиво, если бы мы сейчас начали их вспоминать и анализировать. Это не имело значения вообще!
— Некоторые его друзья подтверждают: он действительно хотел вернуться...
— Да! Да, я уверена. Конечно, можно было бы сказать, что наше расставание — его выбор, но это не так. Умирать в муках он точно не хотел! Ему хотелось другого: жить полной жизнью, быть в форме, приезжать в свой театр... И когда он понял, что ему не могут этого обеспечить, он хотел обратно, потому что находиться в таком состоянии — это страшно. А он всегда боялся подобного финала и говорил: «Не дай бог, я окажусь в такой ситуации». Поэтому, когда у меня еще была такая возможность, я делала все, чтобы ему было хорошо и комфортно!
— Говорят, что ему мешала еще и знаменитая кавказская гордость. Была у него такая черта?
— Гордость была, но он был очень отходчивый. Мог покричать, а через две минуты сказать: «Лапа, иди сюда! Ты что, обиделась?» Его настроение менялось постоянно! А вообще, у всех великих людей непростые характеры, поэтому в этом не было ничего такого. Но, конечно, статус. Конечно, темперамент! А как же?! И понятно, что с возрастом какие-то черты лишь усиливались, но, повторюсь, это было неважно!
Факт в том, что в конце жизни ему было плохо, а я, хоть и сочувствовала, уже не могла ничего изменить. Со мной он жил бы по-другому: я сделала бы все, чтобы он не сел в инвалидную коляску. И у меня уже был такой опыт. Десять лет назад, когда он пережил второй инсульт, мы с ним поднялись и пошли дальше. Армен Борисович стал снова выходить на сцену, хотя сначала и сам не верил, что это произойдет!
Поэтому я точно знаю, что знаменитая фраза «Любовь творит чудеса» — это не пустые слова! Нет, я не хвастаюсь — ах, какие у нас были чувства! Я не про это. Я про желание, чтобы человек, который находится с тобой рядом, жил и был счастлив!
— Когда я была на прощании, обратила внимание, что многие поклонники Армена Борисовича искали вас глазами и обсуждали, придете вы или нет. Вы не пришли. А почему? Каких именно провокаций вы боялись?
— Во-первых, я ничего не боюсь. И никого! Но если я знаю, что меня могут унизить, а я не сумею противостоять, я стараюсь не попадать в такие ситуации. Я же понимала, что меня могут не пустить. Но, к сожалению, дело даже не во мне, а в том, что, прошу прощения, там не было никого из тех людей, с которыми он общался и кого он любил! Кто из артистов пришел с ним проститься? Просто из московских? Просто из тех, с кем он снимался в кино?
— Ну вот Владимир Конкин, например, который выступил одним из первых...
— С Конкиным он не общался 40 лет и даже не захотел делать про него интервью. Он его, простите, выгнал вместе со съемочной бригадой, когда тот к нему пришел! Он не любил Конкина и говорил, что это плохой человек. Поэтому нет: Конкин — это не наш герой. И не называйте мне Рудинштейна! Да и с тем же Бедросом Киркоровым он тоже не общался. Это все люди не его круга. А где были люди, которые «его»? Не было их там! Никого! Понимаете? Для меня это страшно.
— А кто должен был прийти?
— Я не хочу называть их имена, но они у всех на слуху. Это художественные руководители, это ведущие актеры, это народные артисты. Армен Борисович работал в двух больших театрах страны! Я не упрекаю, потому что понимаю, почему они не пришли, а лишь хочу сказать, что не мое отсутствие там было главным! И, кстати, то же самое было на 85-летии. Никто не пришел его поздравить, а он очень хотел всех видеть и, конечно же, все понимал. И мне, поверьте, есть с чем сравнивать: я проводила два предыдущих юбилея, и там было совсем по-другому.
— Получается, вы все-таки следили за ходом прощания...
— Нет, вообще не следила, но мне писали те, кто там был, и переживали, почему так мало людей. И это действительно очень грустно, потому что они всегда были любимы! Он — Армен Джигарханян — и Олег Табаков! Когда его видели на улице, все сразу начинали улыбаться, подбегали и обнимали, как своего старого друга. Странная ситуация... Наверное, это все то самое отсутствие в информационном пространстве!
— Ну я бы не сказала, что не было никого: приходили даже совсем старенькие бабушки, которые едва стояли на ногах.
— Есть понятие статуса и заслуженности! А у него он был гораздо выше, чем у всех остальных вместе взятых. Я просто знаю, о чем говорю, потому что видела его в 1994 году в Театре Маяковского. И что творилось с людьми, когда их любимый артист выходил на сцену. По сравнению с тем, чем все закончилось, это был совсем другой масштаб.
— Виталина, а можете сказать, что это ваша самая большая любовь и другого такого человека уже не будет?
— Безусловно. Это главное, что было в моей жизни! Я встретила его, когда мне был 21 год, и именно он тот самый человек, который сформировал меня как личность. Таких больше нет. Ни его, ни того поколения гениев, которые рождались в те времена.
— Я помню, вы рассказывали, как он провожал вас на поезд, и все кругом оглядывались: надо же, народный артист!
— И провожал, и встречал, стоя на платформе... Это было как в кино. И он неповторим! Кстати, его любимый режиссер Андрей Гончаров говорил, что Джигарханян — это краска, которая никогда не стирается. Мне кажется, это прекрасное сравнение. Лучшее из всех, что можно привести!
