18+
Когда в стране происходит очередная трагедия, связанная с шутингом или детским суицидом, одними из первых под праведный народный гнев попадают психологи, работающие с трудными подростками. «Недосмотрели!» «Вовремя не разобрались!» Однако чаще всего претензий заслуживает система в целом. Daily Storm публикует монолог бывшего сотрудника центра психологической помощи.
Я проработал в центре полтора года. Занимался теми случаями, которые связаны с несовершеннолетними детьми. Например, в семье произошел скандал и пострадал ребенок. Или подросток в школе избил одноклассника. Иногда требовалось поговорить с детьми, которые просто из года в год плохо учатся. Обычно полиция сообщает о происшествии, связывается с органами опеки, а опека — уже с нами.
Редко кто-то сам приходит и просит помощи. В России так заведено, что население старается не выносить сор из избы. Никто не хочет признавать, что у него «больная» семья. Поэтому люди попадают к нам только после инцидентов.
По иронии судьбы я сам когда-то был неблагополучным подростком. В школе за один проступок меня и других ребят хотели поставить на учет в милицию. Помню, мы сидели на комиссии, учителя собрали внутришкольный комитет, и все нас ругали. Тогда мы были прямыми кандидатами на постановку в опеку и беседу с «будущим мной».
Сейчас на таких слушаниях мало что поменялось. Часто там оказываются школьники, которые первый раз попались с сигаретой или банкой пива. Члены комиссии не делают предупреждений и не объясняют родителям, как правильно поговорить с ребенком. Вместо этого они в красках описывают твое будущее, будущее недочеловека: сегодня ты покурил сигарету, завтра выкуришь что-то незаконное, а послезавтра обязательно сопьешься! И не дай бог попадется девочка. В глазах комиссии — это будущая проститутка.
Норм семья
Центр, в котором я работал, давал луч надежды. Там были действительно хорошие специалисты, которые способны помочь людям. Но если брать смежные структуры — органы опеки или ту же комиссию по делам несовершеннолетних, — то я просто диву давался, насколько некомпетентны тамошние «специалисты».
У меня был случай. Семья состояла на учете в центре, муж выпивал и иногда дебоширил, доставал детей. После наших бесед отношения в семье стали постепенно выравниваться. Но в какой-то день мужик опять сорвался и пришел домой пьяный. Жена испугалась и оповестила органы.
Я приехал в квартиру первый. Мужчина был выпивший, но вел себя спокойно. Пока я дожидался другие службы, то начал с ним разговаривать. Но тут подоспела женщина из опеки. Вместо того чтобы грамотно и аккуратно воздействовать на него, она принялась кричать: «Когда ты выпиваешь, в тебя вселяется бес! Ты попадешь в ад! Бесовщина! Кошмар!» Это была жесть. Я просто офигел... Потом женщина стала грозить, что отнимет у мужчины детей, а этого категорически нельзя делать. Вся моя работа в этот момент оказалась коту под хвост...
По мелочи казусы случаются еще чаще. Уже после визита в квартиру коллеги из опеки или полиции любят давать личностную оценку семье. В этом нет ничего плохого, но сразу видно, насколько упрощенно человек видит ситуацию. Ты прощаешься с семьей, выходишь за дверь и слышишь: «Ну в принципе у них же семья нормальная?». **** (ругательство. — Примеч. Daily Storm), что это значит — «нормальная»?! Нормальная в чем? Или такое: «Да, живет бедно, выпивает периодически, но она ведь нормальная баба!» Или еще: «Ну они же за квартиру платят, ребенок одет, обут». Это — оценка финансового состояния, но никак не уровня воспитания и социализации.
Часто в таких службах работают люди, которые просто выгорели в профессиональном плане. Они проецируют свою жизненную позицию на профессиональную, приходят на работу и разговаривают с людьми так, будто они на кухне чаи гоняют, раздают жизненные советы. И никто ничего с этими «специалистами» не сделает.
У нас в среде есть такое понятие — супервизия. Это когда ты приходишь к своему коллеге, и вы вместе рассматриваете проблемные случаи из практики. Ты рассказываешь о трудностях, а он тебе помогает ответить на вопросы. Но когда ты долго работаешь и не получаешь поддержки извне, ты выгораешь. Все мы видели такое в школе. Учительница в возрасте срывается на детей, кричит. Вот это прям классный пример того, как человек выгорел. Она — педагог, она умеет учить, но с профессиональной точки зрения уже потеряла контроль.
Отверженные
В семьях, с которыми мы работаем, реакция на наши визиты абсолютно предсказуемая: сейчас какие-то люди придут, будут меня учить, детей отнимут. Бывает, что просто не пускают домой. А бывает ты приходишь, начинаешь говорить и чувствуешь, что тебе не доверяют, задают много встречных вопросов. Основная задача — это все преодолеть.
К тому же, если тебе двадцать с небольшим, тебя не только видеть, но и слышать не хотят. А ведь нужно узнать, что эти люди пережили и как детей воспитывают. Тогда у всех возникает резонный вопрос: «Ты че? Сначала своих детей роди, а потом меня учить будешь».
В таком случае нужно уметь профессионально себя позиционировать, сказать: «Несмотря на то что я молодо выгляжу, мой опыт позволяет мне работать в психологии». Вообще, надо заходить с той стороны, что это тебе нужна помощь, то есть: вы лучше знаете своих детей, поэтому вы можете мне помочь справиться с этой ситуацией.
Понятно, что к детям и ко взрослым нужен разный подход. Если к тебе пришел ребенок, которому лет 10-12, ты не станешь расспрашивать его: какие у тебя проблемы, что ты чувствуешь, что думаешь с этим делать? Во взрослой психологии людей нужно подводить к определенным мыслям, но с детьми немного не так. С ними ты работаешь в основном через игровую форму: просишь нарисовать семью или несуществующее животное. Дальше разбираешь цвета, что где расположено, и делаешь выводы.
Иногда люди добровольно не хотят менять что-то к лучшему.
У нас на учете состояла семья: муж, жена, бабушка и ребенок. Отец был настоящим тираном. По всем признакам у него наблюдалось психическое расстройство. Он донимал ребенка, все время подозревал жену и мать в слежке и думал, что они что-то замышляют против него. Муж психовал и нередко избивал их. Но семью это как будто устраивало. Они писали заявления в полицию, а потом забирали их. Если дело доходило до суда, то на заседание не являлись. На такое безволие даже нам было сложно повлиять.
В целом же психологов встречают очень по-разному. Мой коллега как-то пришел в семью, а дверь ему открыла женщина, на которой из одежды — одна только шляпка. Еще как-то раз тому же коллеге дверь открыл голый мужик. Ты расцениваешь это, скорее, как забавный случай. Ну голая. Скажешь, оденьтесь, и все. В квартире, насколько я знаю, ребенка в тот момент не было.
Я устал, я ухожу
Несмотря на некоторые успехи, я ушел. Мне надоели профаны в работе. А еще бесконечные бумажки, которые я так и не научился заполнять.
У системы есть небольшой маразм, связанный с отчетностью. Например, если семья усыновила ребенка, то она обязана встать на учет и периодически проверяться. По идее, если долгое время все хорошо и ребенок прижился, то с учета можно снять. Однако сделать это крайне сложно — на балансе всегда должно быть определенное число семей. Поэтому, чтобы в отчетах мелькали красивые цифры, статистику подгоняют — как раз за счет здоровых, уравновешенных семей.
Надоели и показные сборища. Это когда все собираются и выезжают на форум за город. Все тусуются, знакомятся, участвуют в веревочных курсах. Скрепляют коллектив типа. Но отовсюду фонит раздражение. И вместо того чтобы в это время беседовать с семьей, у которой есть реальная проблема, ты пляшешь и показываешь сценку о помощи населению.
