18+
Пару дней назад социальные сети разразились новостью — журналист Максим Шевченко готов стать единым кандидатом от левых сил на предстоящих выборах президента России и вступить в «Левый фронт». На вопрос журналистов о том, есть ли уже какая-то договоренность с организацией, Шевченко отвечал, что соглашений нет, но переговоры ведутся. Правда, позднее в разговоре со «Штормом» член СПЧ признался — коллеги застали его врасплох вопросом, будет ли он баллотироваться. Шевченко ответил, что будет, но только если ему предложат. Конкретно на его кандидатуре «Левый фронт» не останавливался и никаких переговоров о его выдвижении не идет.
— В 2005-м году Вы участвовали в учредительной конференции «Левого фронта», фактически стояли у истоков его создания. Почему именно «Левый фронт»?
— Это наиболее независимая, наиболее интеллектуально сильная и наиболее демократическая общественно-политическая организация в России, которая мне очень близка по мировоззренческим взглядам. Мой друг Гейдар Джемаль (председатель Исламского комитета России, умер в 2016 году. — Примеч. «Шторма») был тоже одним из основателей «ЛФ». Я считаю, что левые сегодня единственные, кто может выступать с повесткой, которая мне близка — это разрешение национальных конфликтов, религиозных и т.д. Отстаивать принципы федерализма, которые дорого достались народам нашей страны. Поэтому я безусловно вхожу в «Левый фронт», в независимую общественную коалицию, которая мне наиболее близка по дискурсу и стратегии действий.
— Сотрудничество с «Левым фронтом» создает Вам какие-то проблемы в Совете по правам человека, куда вы вхожи?
— Наверное, да. И косо смотрят. И как-то еще. Но мне гораздо больше проблем создает моя правозащитная деятельность на Кавказе — когда я вступаю в прямой конфликт с силовыми структурами, с ФСБ. Я президенту дважды в лицо говорил об убитых журналистах, о репрессиях, о незаконных пытках. О массовом лишении гражданских прав людей в Дагестане. 30 тысяч поставленных на профучет людей, которых по закону не должны были ставить, с ограничением гражданских прав. О произволе силовых структур говорил — это, поверьте, гораздо серьезнее. Жить в этой жизни и думать о комфорте? Для этого надо было идти тогда в «Молодую гвардию» или «Единую Россию» и сейчас сидеть в Государственной думе. А таких предложений в моей жизни было немало.
— И Вы отказывались?
— Конечно же.Чисто принципиально.
— Если говорить о власти. Никто ее так просто никогда не отдавал, чего нам ждать?
— Добровольно не отдавал, да. Но кризис... Вот царь отдал добровольно власть февралистским революционерам. Никто ему пистолет к виску не приставлял. В его вагон зашел Шульгин, как известно, он связался с командующим русским северо-западным фронтом и подписал идиотский, чудовищный манифест об отречении. Это ввергло Россию в хаос и ужас. Такова природа власти. Добровольно — да, никто не отдавал. А что касается Временного правительства — ему и власть-то не принадлежала к октябрю 1917 года. Это было формальное правительство. Ленин с большевиками подобрал власть, которая валялась под ногами, которой никто не распоряжался. Я совершенно не сторонник превращения моей страны в арену гражданской войны и революции ради революции. Я не левак, я не правак. Я не радикал-идеалист. Но я считаю, что кризис власти неизбежен. Путин стареет — в 2024 году ему будет уже 72.
— Есть ли у правящей верхушки концепция смены поколений? Вроде бы какие-то кадровые ротации сейчас происходят во властных кабинетах.
— Главная задача команды Кириенко (первый замглавы администрации президента РФ. — Примеч. «Шторма») — это привести к власти новое поколение политиков, которые опирались бы на систему... Это крайне ненадежная, крайне утопичная схема, в которой народ никак не участвует. В ней участвуют только их подготовленные кадры, за спиной которых стоят представители крупных корпораций типа Ростеха, Роснано и т.д. Все это очень опасно. Поэтому я считаю, что создание широкой коалиции народно-патриотических сил является для страны в том числе одной из страховок на будущее.
— Какие у Вас отношения с Сергеем Удальцовым?
— Сергей — это политзаключенный, который сидел за свои взгляды, и поэтому я его очень уважаю. Отношения с Гиви Таргамадзе (экс-глава комитета парламента Грузии по обороне и безопасности, в связях с которым обвиняли Удальцова. — Примеч. «Шторма») — это ошибка была, естественно. Очень серьезная ошибка. Как и отношения с либералами. Я выступал против Болотной в 2012 году. Для меня была невозможной консолидация с Пархоменко, Латыниной, Альбац. Просто невозможна. Даже Немцов, которого я очень хорошо знал, очень уважал как личность, — политически тоже был одним из лиц этого олигархического криминального капитализма. А когда эта коалиция развалилась и Удальцов прошел через чистилище, ситуация стала совсем другой. Неспособность современного режима к изменениям или способность только к таким изменениям, которые его лакируют, — то, что сейчас команда Кириенко пытается сделать — это угроза повторения украинского сценария. А в России это будет ситуация гораздо более катастрофичная. Потому что уже не будет никакой помощи, такой, например, как Россия оказала Донбассу летом 2014 года.
— И кто тогда нам может помочь?
— Только мы сами. Кто в 1917 году помог? Весь мир был против нас. Нам помогла солидарность отдельных людей, к нам ехали люди из разных стран — из Аргентины, из Америки, из Китая. Конечно, это была воля русского народа и других народов, которые, вооружившись и винтовками, и идеологией, и мировоззрением, выдвинули национальный проект спасения. Русская революция и Советская власть — это был проект национального спасения, который воодушевил народ при поддержке группы интеллигентов и интеллектуалов. Это спасло страну и помогло ей возродиться и после — развиваться. Это была молодая нация, которая, как все молодые нации, переживала периоды эксцессов, непонимания, террора. Это было в истории и французской нации, и американской, и советской. Потом все же взрослеют, растут, образовываются.
— Сможем ли мы пройти через все эти трудности?
— Если правящие элиты приведут страну к полномасштабному кризису, то революция будет неизбежна. Но я не считаю, что надо все силы бросить на революцию. Я очень хорошо знаю историю европейских красных леворадикальных групп. Но это все утопия. Это то, что Ленин называл детской болезнью «левизны». Это красивые фразы. Я не сторонник бунтов. Я сторонник системной подготовки широкой коалиции, которая в период кризиса возьмет на себя ответственность за судьбу страны от имени народа. Вот и все.
