18+
Андрей Богатов — Герой России. Он принимал участие в боевых действиях в Югославии, Афганистане, Сирии, где лишился руки в бою за Пальмиру. Однако оппозиционные СМИ утверждают, что Богатов не просто российский военнослужащий и доброволец, а один из командиров ЧВК Вагнера. Сейчас Богатов выдвигается в Госдуму от партии «Родина», где планирует заниматься проблемами ветеранов и инвалидов. Daily Storm поговорил с кандидатом о политических амбициях, патриотизме и ЧВК. Кроме этого, Богатов поделился своим мнением об оппозиционере Алексее Навальном и ситуации в Афганистане.
— Расскажите, почему вы решили идти в политику?
— Давайте так, коротко. Я до этого был достаточно аполитичным человеком. На выборах всегда голосовал за тех, кого надо. Но то положение, которое сейчас у нас в стране, сподвигло меня идти в политику, именно в партию «Родина», которая близка мне по взглядам.
— Несправедливость была всегда в той или иной степени, но что конкретно произошло, может, какое-то событие вас заставило выбрать такую стезю?
— Меня возмутил тот факт, что в любой думе, в любом законодательном собрании области или города мы сами знаем, кто преобладает. И когда мы смотрим состав людей правящей партии, практически все — олигархи. Извините, но какой олигарх будет печься о людях и чьих-то чаяниях, заботах? Я уже не говорю про инвалидов, детей брошенных или ветеранов каких-то конфликтов.
— Вы выступаете от партии «Родина». Почему именно «Родина»? Почему вы не присоединились, к примеру, к вашим товарищам по духу? Например, глава Союза добровольцев Донбасса Александр Бородай сотрудничает с «Единой Россией», а Захар Прилепин (бывший участник боевых действий в Донбассе) возглавляет СРЗП?
— Тех людей, которых вы назвали, я уважаю и как людей, и как политиков. Но у каждого свой взгляд на многие проблемы. Мне больше подошла партия «Родина».
В списках этой партии нет профессиональных просиживателей штанов, которые третий десяток лет ходят с красивыми корочками и кормят избирателя пустыми обещаниями. Родинцы — это люди дела. Мы не скулим о проблемах, мы их решаем.
— А в чем вы расходитесь с Прилепиным и Бородаем, хоть один банальный пример?
— Я бы не хотел сейчас обсуждать это. Потому что это — разговаривать о людях за спиной.
— Бизнесмена Евгения Пригожина связывают с партией «Родина». Знакомы ли вы с ним лично или слышали об этом?
— Я слышал и читал именно из ваших всех оппозиционных СМИ, Telegram-каналов. Именно на уровне слухов, таких же СМИ, как ваше. Вот и все.
— То есть лично вы с ним не знакомы?
— Я его видел, мы встречались когда-то, но информации о том, кто чего и за что тут отвечает или спонсирует, у меня нет.
— А что за встреча, чему была посвящена?
— Какая встреча?
— Вы сказали, что встречались с ним.
— Это было лет пять назад. Да, где-то мы пересекались на официальном приеме, здрасте-здрасте, ну и все как-то.
— Сейчас вы в разъездах по всей стране и, наверное, часто общаетесь с молодежью. Что можете сказать о подрастающем поколении? Нужно ли им прививать патриотизм? Как вы считаете, государство сейчас для этого делает достаточно или нет?
— Со стороны государства сейчас предпринимаются многие попытки. Вот у нас создали Юнармию, но знаете, очень тяжело объяснить ребенку, что такое патриотизм, когда его родители работают за копейки на фабрике. Когда ребенок видит, как относятся к его папе или дедушке — участнику боевых действий. А ведь это отношение — тоже одно из проявлений патриотизма со стороны государства к своим гражданам. Когда государство будет относиться к нам действительно как к гражданам, а не как к быдлу, я думаю, и патриотизм сам по себе повысится.
Нужно не только создавать Юнармию и вбухивать туда миллиарды рублей. Нужно еще найти людей, которые будут заниматься детьми, которые сидят по подвалам или в каких-то пристройках неотапливаемых. Просто решать проблемы людей, например, с коммунальными платежами. Вот это нужно поднимать, и тогда сформируется патриотическое воспитание.
— На ваш взгляд, у нынешней России есть враги? Кто это?
— Ох. Знаете, для меня враги нашей нынешней России — это люди, которые получают деньги за границей и обливают грязью свою Родину. Это чиновники, которые берут взятки миллиардами. Губернаторы, которые воруют еще большими миллиардами. Вот эти вот люди, которые изнутри разваливают страну, — это, наверное, самые большие враги. Один человек когда-то сказал, что есть два вида врагов — внешние, с которыми мы справимся, и внутренние, которых не видно, и с которыми тяжело бороться. Вот это действительно проблема.
— А как вы относитесь к Алексею Навальному?
— Отрицательно. Честно говорю. Мне, конечно, нравятся его репортажи разоблачающие, но так случилось в этой жизни, что у нас есть общие знакомые, которые знают его лично и не самым лучшим образом его характеризуют. Самое главное для меня — кто ему платит? Давайте сразу плясать от этого — кто платит, тот и заказывает музыку. Даже при всех его интересных некоторых репортажах и разоблачениях общее у меня к нему отношение, как и у большинства людей, с кем я общаюсь, отрицательное.
— Если это не секрет, можете назвать общих знакомых ваших и Навального?
— Нет-нет, ну зачем я буду кого-то из людей подставлять. Я не собираю слухи.
— Мы видели пару ваших выступлений, в течение которых у вас иногда проскальзывала ненормативная лексика. Расскажите, почему так? Будете ли вы это исправлять, если попадете в Госдуму?
— (Смеется.) Алексей, спасибо за это напоминание. Я знаю, это моя беда. Вы понимаете, я очень эмоциональный, мне тяжело сдерживаться. Это первое. Во-вторых, я не в балетном училище вырос и не заканчивал театральных институтов. Иногда мне приходилось просто криком выводить себя из шока во время, так скажем, основной работы. Также и чтобы людей просто заставить что-то делать. Я на нем (мате. — Примеч. Daily Storm) разговариваю.
Это тот же самый русский язык. Даже президент об этом говорил, что без этого никак нельзя обойтись. Я понимаю, что это действительно очень плохо смотрится. И особенно, когда я выступаю эмоционально, и когда меня проблема какая-то гложет изнутри. Прошу прощения. Вот вы знаете, Алексей, я даже хотел бы кое-что добавить. Мне очень нравятся замечания такие, как вы сейчас сделали.
Недавно мне один парень сделал замечание, что я говорю о русских, а не о россиянах. Я действительно приношу им извинения. Среди моих бойцов и друзей очень много татар, чеченцев, дагестанцев. Это одни из самых моих крутых бойцов и близких друзей. Это те, кого я действительно ассоциирую с россиянами.
— В 2016 году вы присутствовали на награждении и получали Героя России. Расскажите, как это происходило? Может быть, вам удалось побеседовать с президентом лично?
— Мне не вручал награду президент, все происходило закрытом формате в генеральном штабе. С президентом я так и не встречался. Была одна фотография, ведь мы на Дне Героя сфотографировались. И все.
— Нам очень интересно узнать о вашем боевом опыте. Можете рассказать самое запомнившееся событие из военной жизни?
— Очень сложно выбрать, таких событий в каждой командировке было немыслимое количество. Самое приятное было, когда была возможность оказать местному населению какую-то помощь.
Мне очень-очень сильно запомнилось — мы уходили из Югославии, российский контингент выводили, и тогда сербы, по-моему, в Лесковаци, в Сербии, встали и не пропускали нашу колонну, просили остаться русских в Сербии. Потому что все понимали, чем это закончится, что будет, и так оно все и случилось. Это, наверное, было одно из самых сильных впечатлений.
Еще была операция совместно с французами, мы приехали в сербский городок на территории косовской Митровицы. И стоит большая толпа сербов, перегородила дорогу. Французы стоят, надевают пластиковую защиту. Стоит и парочка русских из легиона, стоят матерятся, надевают. Мы подъехали, подошел французский капитан, мы с ним переговорили, у меня была немножко возможность общаться на его языке. Он говорит: «Туда нельзя проезжать, вас сербы раздавят». Там действительно серьезная толпа, порядка 8-10 тысяч сербов собрались. И когда мы подъехали к толпе, она просто как живая река расступились. Мы ехали, и все скандируют: «Руси, руси, руси». Вы знаете, это дорогого стоит.
— Страшно ли на войне? Что происходит с людьми, звереют ли они? По информации СМИ, вы продолжили командовать даже после ранения. Когда поняли для себя, что вам нужно уходить на гражданку?
— Интересный вопрос, конечно. Расскажу покороче, потому что тут можно растянуть бадягу надолго. О количестве командировок затрудняюсь сказать. Я служил и в Средней Азии в нескольких горячих точках, и на Балканах, в разном составе и в разном качестве — был и миротворцем, и в Сербии работал с гуманитарным разминированием, и Ближний Восток, вы сами знаете по многим публикациям.
Насчет страшно — я не видел человека, которому не было бы страшно. Не страшно, наверное, только дуракам и людям с психическими отклонениями. Поверьте, если бы рядом с вами пролетел снаряд или крупнокалиберная пуля — этот звук заставит любого якобы храбреца просто уткнуться в землю и не поднимать голову в ближайшие полчаса точно.
Озвереть — да, это действительно достаточно серьезная проблема, не оскотиниться, остаться человеком, когда рядом с тобой гибнут твои друзья и ты видишь это, когда ты сам в их крови, и тебя вытаскивают, ты видишь оторванные руки, ноги, это мясо… Это действительно очень серьезно. Не скатиться до уровня мести. Надо оставаться человеком в любых ситуациях.
А как я понял, что пора уходить, — знаете, потеря руки, и контузило меня хорошо в очередной раз, крови много потерял. Честно говоря, я думаю, что, наверное, Героя мне дали посмертно, а я назло выжил. Так, во всяком случае, пошутил один полковник медицинской службы, который в то время находился в госпитале.
— У вас же, наверно, есть дети. Они, глядя на ваш опыт, слушая ваши рассказы, тоже хотели бы военную карьеру построить или на другом поприще себя попробовать? И сами бы вы им что рекомендовали?
— Да я никому ничего не буду рекомендовать. Каждый делает выбор сам для себя. У меня один из сыновей служит. Этого достаточно?
— Ну да. Ему нравится, самое главное?
— Да, ему нравится. Честно говоря, он другой жизни и не представляет.
— Не могу не спросить. Во многих источниках говорится, что вы были командиром 4-й разведывательно-штурмовой роты ЧВК Вагнера. Скажите, пожалуйста, вы состояли в рядах ЧВК?
— Ну… Давайте мы опустим эту тему. Не потому что эта тема какая-то щекотливая, а просто не все мы можем пока рассказывать. Пока не пришло время.
— Возможно, вы знаете Марата Габидуллина по прозвищу Дед (мужчина публично называет себя бывшим бойцом ЧВК Вагнера)?
— Да, когда-то встречался с ним, да.
— Он написал мемуары о службе в ЧВК. Там он упоминал и вас. Скажите, вы читали его книгу? Все, что там пишут о работе в ЧВК, правда?
— Честно говоря, не читал. Но интересно было бы почитать. Мне нравятся военные воспоминания.
— В одном из интервью вы говорили о том, что на ваших коллег ФСБ по возвращении из зон военных действий заводила дела за наемничество. Расскажите, как с этим обстоят дела сейчас?
— Вы знаете, было это очень давно, с этим сталкивались ребята, с которыми я служил в Югославии. Да, были такие, но это как-то все быстро выяснилось. В ФСБ тоже не дураки ребята служат, сами понимаете. Просто так поставить галочку, кого-то засадить…
Все же понимают, что наемничество — это одно, а добровольческое движение — это другое. Опять же тоже, надо смотреть где? кто? в каких странах был? Даже не из-за того, что именно кто-то на одной стороне, а кто-то на другой. А кто что делал на той или иной стороне.
— Ваше личное мнение: частные военные компании нужно легализовать и сделать официальными организациями? Ведь в Госдуме уже были попытки проработать этот вопрос.
— Не мне давать оценку, нужно или не нужно. Здесь палка о двух концах. И мы не знаем, где середина у этой палки. Поэтому я сейчас затрудняюсь сказать, насколько это действительно необходимо. Многие компании уже работают в разных местах.
— То есть пока на данный момент официальный статус им не нужен?
— У меня однозначного мнения по этому поводу нет.
— А что вы думаете о нынешней ситуации в Афганистане? Как это отразится на России?
— Вот это действительно серьезная проблема сейчас. Я думаю, что будет необходимо укреплять наши границы. И понимаю, что со стороны Министерства обороны проходят многие мероприятия по укреплению дружественных стран: Казахстана, Узбекистана, Таджикистана. Но думаю, что нам нужно будет укреплять и свою границу, не только дальнюю. Если даже что-то и начнется, то мы можем получить миллионы-миллионы беженцев, которые хлынут сначала в наши среднеазиатские республики, а потом и к нам, через нашу прозрачную границу. А кто с этими беженцами еще придет к нам? Это те же самые недобитки «Аль-Каиды»* и других террористических организаций.
— До сих пор у многих людей остается вопрос: что русские военные делают в Сирии?
— Мы же понимаем, что если бы мы не остановили террористов там, то именно сейчас, в данный момент, это было бы не просто на наших границах, а это было бы у нас дома. Я это видел и проходил, видел надписи и документы, которые мы находили там в пещерах, собирали после боев. Мы и так уже за время окончания Союза и дикой демократизации в 90-х — 2000-х очень многие позиции геополитические потеряли. А сейчас с нами считаются.
— Учитывая ваш боевой опыт, хотим узнать, на ваш взгляд, какой итог будет у конфликта в Донбассе? И что Россия должна предпринять для его урегулирования?
— Я это видел изнутри оттуда, и мне действительно страшно за тех людей, которые там остались и столько лет переносят это на себе. Но какую-то оценку давать — это должны, наверно, именно руководители государства, какие-то внешнеполитические ведомства.
— Возвращаясь к теме политики, если станете депутатом Госдумы, какие инициативы будете продвигать в первую очередь?
— Сейчас трудно говорить и загадывать о каких-то инициативах. Меня волнует многое в этой жизни — это не только судьбы и проблемы ветеранов и инвалидов, поскольку это близкая мне тема. Меня очень волнуют и экономика, и экология, практически все сферы в нашей жизни, которые действительно обуславливают наше бытие сейчас. Не то что новое сделать, а хотя бы заставить работать старые законы, которые уже написаны. В том числе и самое главное, что меня очень волнует, — это патриотическое воспитание детей.
— Что вы можете сказать про ваших коллег по федеральному списку? В частности, о лидере партии Алексее Журавлеве, о певице Татьяне Булановой и футболисте Дмитрие Булыкине. Общались ли вы с ними? И как вы считаете, должны ли спортсмены и звезды идти в Госдуму?
— Мы вместе ездим с ними по городам в рамках «100 городов России». Это достойные люди. Таня Буланова — у нее действительно есть свои взгляды по поводу материнства, детства, воспитания детей, она как мать очень об этом беспокоится. Булыкин — это развитие молодежного спорта, то, что меня тоже очень беспокоит, и у нас очень много точек соприкосновения. Сам Алексей Журавлев имеет много достойных качеств, мне больше всего нравится, что он верен своим принципам и умеет держать свое слово. Он не боится выйти к людям.
— Еще есть один коллега по партии, Федор Бирюков. Он баллотируется в Петербургский закс. Ранее он выступал в музыкальной группе «Террор» под псевдонимом Волков и исполнял такие песни как «Хоронят скина» и «Бритоголовые идут», которые внесены в список экстремистских материалов. Знаете ли вы Бирюкова лично и как можете прокомментировать его прошлую и нынешнюю деятельность?
— Я не очень хорошо его знаю. И о его творчестве я только от вас услышал. Поэтому я не готов комментировать и давать какие-то оценки.
— Есть у вас какие-то планы, чем займетесь, если не попадете в Госдуму?
— У меня есть работа, я занимаюсь общественной деятельностью в Лиге ветеранов. Я и попав в Думу не брошу эту работу, потому что там люди, которым нужна реальная помощь. Мне не нужна реклама, и я не ставлю это себе в заслугу. Это просто работа, которую нужно делать, вот и все.
*«Аль-Каида» — организация, признанная террористической и запрещенная в России.
