18+
На подготовку к очередным несанкционированным митингам у властей Петербурга была целая неделя. И силовики подошли к этой задаче максимально ответственно. Невский проспект, на который звала «погулять» горожан оппозиция утром 31 января, — самая безопасная улица России.
Сразу закрыли «Чернышевскую» — по официальной информации, из-за обнаружения «бесхозного предмета» (в соцсетях сразу принялись шутить, что это «дворец Путина») — и станцию метро «Невский проспект». Дворцовый, Троицкий и Благовещенский мосты перекрыли для проезда транспорта. Все пересекающие Невский улицы загородили полицейскими автомобилями и уборочной техникой (тут, кстати, формально можно было обойтись без шуток, в Петербурге утром реально шел снег); у каждой арки, ведущей во двор, дежурил наряд из двух-трех сотрудников полиции или ОМОНа.
Около Московского вокзала — это самое начало туристической части Невского проспекта — что-то вроде КПП. Протестующих пока не видно, в центр пытаются попасть местные жители и офисный планктон, громко возмущаясь при виде неожиданной преграды.
— Паспорт покажите, — терпеливо просит сотрудник полиции женщину восточной внешности. — Регистрация есть у вас?
Та молчит. Воспользовавшись паузой, перед полицейским будто из-под земли вырастает еще одна дама.
— Меня пропустите! — грозно голосит она. — Я там живу и работаю!
Из толпы доносится: «И я, и я!», переходящее в недовольный гул. Сотрудник с секунду смотрит на толпу и машет рукой — да идите уже! — и человек семь ручейком протискиваются через узкий проход во временном ограждении.
За кордоном, ближе к Гостиному двору, грустит промоутер, листовки с рекламой нового кафе брать тупо некому. В Доме Зингера у панорамных окон скучают консультанты — на двух этажах главного книжного магазина в Питере от силы человек 10. Чуть ближе к Дворцовой — в условной точке сбора — еще больше техники и силовиков, и кроме них практически никого. Вдруг появляется женщина с двумя детьми лет шести-семи.
— Купили билеты в Эрмитаж! — бросает она на ходу, направляясь в обратную сторону от главного музея России. Как тут пройти-то!
Примерно за пять минут до старта протестного шествия штаб Навального объявляет в соцсетях: встреча переносится к Пионерской площади у ТЮЗа. Через полчаса, не больше, на ступеньках Театра юного зрителя — больше тысячи протестующих. Следом подтягиваются силовики. Реакция на первый робкий лозунг следует незамедлительно: парня тащат в автозак, есть первый задержанный.
— Он выкрикнул лозунг, поднял руки. И сразу прибежали! — рассказывает одна из протестующих по имени Елизавета. — Чувак успел крикнуть «Позор!». И все подхватили!
На секунду отвлекаемся: в толпе дает интервью рэпер Оксимирон.
— Вы почему сегодня здесь? — спрашивают журналисты.
— Все по той же причине. Свободу политзаключенным! — кратко отвечает музыкант.
— А вы, кстати, за Навального сегодня вышли? — спрашиваю Елизавету.
— И за Навального, и за свободу нашей страны. Не могу оставаться равнодушной. Я считаю, что мы можем все исправить!
— Мы вышли против Путина, — уточняет дама постарше в двух шагах от нас. Под руку она держит старичка. Оказывается, они познакомились только что.
— Мы здесь — значит, мы не боимся! — заявляет Палыч (он сам так представился). И ехидно добавляет:
— Это Обама приехал и дал нам по доллару, он там за углом стоит. Вы сходите, он и вам тоже даст!
Проверить, действительно ли за углом спрятался 44-й президент Америки, не удается. Несколько десятков силовиков врываются в толпу: винтят самых громких и наглых, молодежь иногда и правда скандирует обидные лозунги в адрес полиции, находясь в паре сантиметров от дубинки. Начинаются уже традиционные тактические игры: ОМОН наступает — народ разбегается, ОМОН отступает — люди возвращаются на прежние позиции.
Около 13:00 митингующие начинают покидать Пионерскую площадь. Возле театра остается только пожилая женщина с огромным красным флагом.
— Советская Россия будет свободна! — кричит она вслед уходящим.
— Зюганов — друг Путина! — возражает один из протестующих.
— Зюганов — это новый Горбачев! — обиженно отвечает дама с флагом и отворачивается.
И правда, искать логику тут бесполезно.
Народ движется как минимум двумя потоками (толпа в течение всего митинга несколько раз расходилась, обходя ОМОН или убегая от него) в сторону Сенной площади, время от времени скандируя лозунги. Фамилия Навальный, по ощущениям, звучит куда реже, чем неделю назад, а фамилия Путин (в разных обидных вариациях) — наоборот, чаще.
Привычно сигналят проезжающие машины, водители все так же врубают «Перемен» Цоя, от этой песни никуда не деться. Рядом идет парень лет 25, у него в боковых карманах рюкзака две портативные колонки.
— А есть еще что-нибудь, кроме Цоя?
— Есть! — будто обижается молодой человек. — У меня в плейлисте четыре песни, я по заказу включаю: группа «Плохо» — песня «Власть», «Каста» — «Выходи гулять», другие две группы, «Порнофильмы»…
— Ну и «Перемен» еще, — не унимаюсь я. — Да?
— А, ну да, пять песен получается, это я плохо считаю, выходит…
Чуть впереди идет компания. Один из молодых людей, Дмитрий, — в пуховике, напоминающем халат, и красно-черных клетчатых штанах, похожих на пижамные (чисто Питер). Он громко рассуждает:
— Меня удивляет, что очень много моих друзей, близких и вменяемых, этого не понимают. Говорят, что это все зло, кровь и кошмар. А мне кажется, мы имеем право на… разнообразие.
— А сколько вам лет? — спрашивает кто-то из журналистов.
— 12! — кричит Дмитрий.
На самом деле ему 44.
На Сенной площади — жесткие задержания. ОМОН и протестующие снова играют в кошки-мышки на небольшом пятачке недалеко от метро. Силовики строем, грозно стуча дубинками по щитам, надвигаются на людей. Один из полицейских в панике выхватывает табельный пистолет (слава богу, выстрела так и не прозвучало) и направляет его в сторону молодых людей, которые бегут врассыпную. Людей винтят — человек по пять. Где-то недалеко трещит электрошокер. Две девушки, на вид студентки, практически в истерике просят «дать жить в свободной России», встав прямо перед строем силовиков и будто пытаясь посмотреть им в глаза сквозь темные забрала шлемов. Пошатываясь, стоит молодой человек с перебинтованной (оперативно!) головой.
— Где-то вот здесь сотрудник полиции… Дубинкой по темечку! — рассказывает он журналистам, пряча лицо. — Мы ничего не делали, просто стояли…
— Нет, нет, нет! Говорите правду! — врывается в интервью пожилая женщина. — Мы видели, что вы делали! Нападали!
Следующая остановка протестного шествия — петербургский парламент. У Законодательного собрания народ привычно занимает ступеньки. ОМОН снова делит толпу примерно на две части. Откуда-то появляются зеркала: силовикам предлагают взглянуть на собственное отражение. Рядом шепчется группа молодых людей: черные куртки, черные штаны, черные маски. Один из них (провокатор?) шипит товарищам: «Ну че, пошли к ним (силовикам), пошли! Че вы ссыте?»
В переулке Антоненко (около питерского парламента) — самая жаркая потасовка, практически лоб в лоб. Под ногами грохает дымовая шашка. С другой стороны Исаакиевской площади — тоже крики. Два омоновца куда-то уводят третьего: тот прыгает на одной ноге. От рослого мужчины крепкого телосложения в джинсах и куртке оттаскивают протестующих. У одного из них снова кровь, на голове — огромная шишка.
— Просто «тихари» (силовики в штатском) пытались утащить. Мы его отбили! — объясняет один из тех, кто участвовал в драке.
Народ снова несколькими потоками движется по улицам Питера. Протестующие занимают проезжую часть Гороховой. В какой-то момент толпа останавливается и включает фонарики на смартфонах: силовики отстали, значит, пришло время селфи. Впрочем, последние тоже не расслабляются. Время от времени в хвосте потока слышится шум: это 5-10 зазевавшихся горожан тащат в автозак.
Несогласованная акция заканчивается там же, где началась — на Пионерской площади у ТЮЗа. Постамент памятника Грибоедову занимают старшеклассники и студенты: они самые шустрые.
— А вы были на прошлом митинге? — спрашиваю одного из них. — Есть отличия?
— Есть. Власти подготовились, — спокойно рассуждает тот. — Перекрыли все основные пути наши. Но мы все равно нормально прогулялись сегодня.
Полиция, ОМОН и Росгвардия (ее бойцы почти всегда прибывали на каждую новую точку последними), подтянув силы к ТЮЗу и будто услышав эту реплику, особенно жестят. Какого-то парня волокут по снегу.
— Он без сознания! — кричит толпа.
— Притворяется! — бурчит себе под нос один из силовиков.
— Вы что делаете? Остановитесь! — две женщины лет 40 преграждают путь другой группе силовиков. — Мы живем в одном городе!
— Позор! — кричит парень посмелее.
Внезапно один из омоновцев оборачивается, говорит: «А ну-ка иди сюда!» — и бросается в сторону обидчика. Юноша, не выключая камеру на смартфоне, дает деру, пятясь спиной (молодежь пилит видосы нон-стоп, спринт от омоновца — не повод прерывать запись), и успевает затеряться в толпе.
Остатки протестного шествия вытесняют от ТЮЗа. Последнюю активную группу — человек 15 — силовики берут в кольцо. Минут 20 люди относительно спокойно стоят в окружении, а потом, весьма обыденно уткнувшись в телефоны, следуют в автозак. Все, митинг закончился.
Еще несколько минут идут точечные задержания. Кстати, всего в этот день в городе задержали порядка 1000 человек.
У ТЮЗа стоит шеренга росгвардейцев, она растянулась метров на 100. Один из протестующих, не унимаясь, подходит вплотную и скандирует: «Каждую неделю, каждую неделю!» И его не задерживают, разве что из строя слышится тихая просьба: «Иди домой, мужик!»
