18+
У каждого луганского блокадника своя точка отсчета. Кто-то считает, что массированный обстрел города 18 июля, когда погибло, по разным оценкам, от 50 до 60 горожан, и есть начало блокады. Другие уверены, что город взяли в окружение аккурат когда исчезли электричество и вода. А есть и те, кто на полном серьезе уверен, что связь с внешним миром пропала с исчезновением мобильной связи и интернета.
Формально прав каждый. К августу 2014-го фронт неуклонно прижимался к Луганску. Затем украинская армия и «нацбатальоны» из числа так называемых украинских добровольческих сил совершили прорыв и, заняв села Новосветловка и Хрящеватое, взяли под контроль «дорогу жизни» — трассу на Краснодон. В результате не менее 80 тысяч луганчан, те, кто не успел или не смог выехать, оказались в огненном кольце. Без воды, без электричества, практически — без связи.
При этом город постоянно обстреливался ВСУ и боевиками из «добробатов» (добровольческие батальоны). К тому времени горожане и счет потеряли количеству так называемых прилетов. В Луганске не было места, которое было бы не опасно для жизни.
Но город не умер. Люди сосредоточились и сконцентрировались на цели — выжить самим и помочь выжить окружающим. Взаимовыручка стала основой основ. Не оскотиниться, сохранить человеческий облик — это для луганчан стало самоцелью.
Фото: © Николай Сидоров
Вместе со всеми
Лето 2014 года выдалось неимоверно жарким. Асфальт плавился, воздух был пропитан жаром. Разве что к утру становилось легче дышать. Но вместе с зарей наступало время обстрелов. Домашние собаки, даже спустя несколько недель после прорыва блокады, в четыре утра начинали истошно выть и прятаться в коридоре.
Если в начале июля действия украинских ВС еще можно было как-то предугадать, то к августу обстрел города мог произойти в любой момент.
Примечательно, что луганская молодежь немедля заявила о себе. Активисты еще в начале 2014-го четко обозначили себя во время «майдана».
Единомышленники организовали в Мариинском парке Киева свой «антимайдан». Помимо идеологического противовеса, акция луганских парней и девушек имела и вполне осязаемое значение — они помогали «беркутовцам». Продуктами, медикаментами и теплыми вещами. Тогда спецотряд милиции фактически один на один остался с беснующейся толпой «евроинтеграторов».
Для многих из них водоразделом стала дата 18 февраля 2014 года, они уверенно называют этот день, как начало войны Украины против Донбасса. Тогда заряженные ненавистью боевики из украинских нацгруппировок разгромили «антимайдан». Парни и девушки выводили людей из Мариинского парка, им в спину неслись проклятья и угрозы, летели петарды и самодельные взрывные устройства. Именно тогда и пролилась первая кровь жителей Луганска.
Создание Луганской народной республики молодежь поддержала больше интуитивно, в ней они увидели шанс для сотен, тысяч себя. Многие ушли в народное ополчение, те, кто остался в городе, взялись помогать горожанам в решении гуманитарных вопросов.
Своим местом дислокации активисты избрали «Белый дом»: это государственное здание в центре города. Туда они свозили гуманитарную помощь, там же ее и раздавали горожанам, там же, в подвале, организовали бомбоубежище, там же, в актовом зале, валясь с ног, урывками спали.
***
Июльская жара не спадала. Несколько молодых ребят сидели в кабинете у распахнутых настежь окон. Кондиционеры не работали — электричества уже не было. Еще один тягучий, бесконечный, липкий день. От жары отвлек рассекающий небо свист. Мозг за доли секунды оценил ситуацию: что это, откуда летит, где упадет.
— Ложись!!! — чей-то истошный короткий крик повалил ребят на пол.
Снаряд лег точно на площади перед «Белым домом». Взрывная волна осыпала осколками тех, кто был в кабинете.
— Все живы?!
С улицы доносился стон, перерастающий в вой. Кто-то из ребят вопреки правилам безопасности подошел к окну.
На асфальте лежала окровавленная молодая девушка. Кричала именно она. Один парень рванул вниз по лестнице. Несколько человек побежали за ним.
Раненая была в шоковом состоянии и прижимала к себе... нашпигованную осколками дочку лет трех-четырех. Молодые люди под продолжающимся обстрелом выскочили на улицу, чтобы попытаться поймать случайную машину. Другие оказывали первую помощь матери и ребенку, останавливали кровь.
Рядом с визгом затормозила легковушка. Из открытого окошка заорал ополченец.
— Быстрее! Быстрее, грузите их в машину! Да осторожнее вы! Рану зажми!
Машина рванула в сторону больницы. Малышку довезли за считанные минуты, но врачи были бессильны. Ранения, несовместимые с жизнью.
Фото: © Николай Сидоров
***
Несмотря на всю тяжесть момента, блокадный Луганск продолжал жить. К Дому правительства постоянно шли люди: не только за помощью, но и за новостями. Ведь в городе небольшим тиражом выходила газета «XXI век», ее-то и раздавали людям. Блокадники и сегодня бережно хранят те отпечатанные на принтере и трижды, четырежды отксерокопированные листочки формата А4. Для них газета стала символом непокоренного города.
В начале августа местные предпринимали и активисты организовали бесплатную раздачу детского питания. В городе к тому моменту был серьезный дефицит продуктов, что уж говорить о детской еде… К тому же из-за постоянного стресса у многих женщин пропадало молоко, да и денег, чтобы купить ту же «малютку», у матерей зачастую просто не было. Продуктовые магазины один за другим закрывались ежедневно — продукты кончились, торговать нечем. Блокада. Но несколько продуктовых лавок работали вплоть до освобождения города. Под ежедневным ураганным обстрелом.
В особой помощи нуждались старики. У них-то и по мирному времени сбережений особых не было, а как грянула война, пожилые люди вообще остались без средств к существованию. Когда пенсионеры приходили за «гуманитаркой», волонтеры, подчас наплевав на угрозу своей жизни, хватали сумки с продуктами и относили престарелым людям домой.
Но и в суете молодежь не забывала о своих родителях. Домой ходили через весь город. Пешком. Маршрутки ездили максимум до полудня, потом становилось уже очень опасно. Городские власти нашли бензин для нескольких социальных автобусов, которые тоже выходили на маршруты лишь в первой половине дня. Ведь кто-то должен был перевозить врачей, рабочих, обычных граждан. Проезд для всех был бесплатным.
А после обеда — на своих двоих. Ходьба по городу возможна была только с максимальной осторожностью: необходимо постоянно слушать воздух и отмечать глазом, куда в случае обстрела можно спрятаться. Но чаще всего укрытием становилась обычная канава или подъезд дома. Обняв родителей, рассказав последние новости, парни и девушки снова возвращались к своим друзьям и делали то, что было нужно.
Шли по приборам
«Слышен шелест травы на Советской». Вот так, одной строчкой луганский поэт Виталий Даренский описал тишину, которая приходила в город после двух часов дня. Советская и Оборонная – это центральные улицы Луганска, сегодня здесь шумно и дымно. Летом 2014-го проезжающая машина была редкостью, водители гнали на предельной скорости, предполагалось, что это поможет спастись при обстреле.
Водителям луганской скорой приходилось вдвойне, втройне тяжелей. Нужно было не только быстро прибыть на место, но так же быстро и уехать: прилеты в одно с место с небольшим временным промежутком были не редкостью.
Само здание скорой удивительным образом не пострадало, лишь вылетели стекла в некоторых местах. С бензином помогли власти, но как работать без электричества и связи? Был генератор, да много ли от него толку, когда света нет во всем городе… Опять же кадры — из всего довоенного состава станции скорой помощи осталось 11 бригад медиков. И это на весь город, где есть не только внутриквартальные дороги, но и «убитые» улицы частного сектора.
А помощь требовалась везде, за сутки случалось до сотни вызовов. Днем визуально можно проложить маршрут. А ночью фары включать нельзя — светомаскировка. Лариса Бондаренко, которая в те дни была заместителем главврача по медицинской работе, вспоминает, что водителям приходилось, что называется, идти по приборам, в кромешной темноте, под раскаты выстрелов «освободителей» Донбасса, тех самых, о которых президент Порошенко сказал, что «никогда они не будут обстреливать города и села».
Фото: © Николай Сидоров
Дни протекали в бешеном темпе. Многие сотрудники жили прямо в скорой, понятие «рабочая смена» было явлением весьма относительным: специалистов категорически не хватало. Кто-то готовил еду на костре, кто-то спал, многие просто сидели и ждали вызова.
Их никто не готовил к войне. Война ворвалась сама в дома. 18 июля украинские войска собрали свою первую кровавую жатву, обстреляв оживленный участок в восточных кварталах города. Тела людей, руки, ноги лежали по всему «пятачку», по асфальту лилась кровь, кричали раненные. Врачи скорых немедля примчались на место трагедии. И сегодня, спустя три года, они плачут, когда вспоминают о тех событиях.
Им больно от каждой смерти.
Врач выездной бригады Жанна Карикова говорит очень тихо, словно выдавливает каждое предложение. Во время одного из вызовов они приехали к месту раздачи воды в центре города. В тот день туда пришли сплошь старики. Что прилетело — мина или снаряд, — этого Жанна не знает, зато отчетливо помнит, как лежали вокруг тела пожилых людей. И глаза погибших — в них застыло недоумение, немой вопрос: «Как же так?!» А тут и там — разбросанные пластиковые баклаги. Одним осколком мины ранило девушку на 25-й неделе беременности, и как отчаянно гнал в больницу водитель, чтобы спасти мать и ребенка. И ведь спасли же!
Никто из них не жалеет, что остался в Луганске. У одних были родители, которых не бросишь, другие просто отказались уезжать, потому что сработало упрямство. Но что-то подсказывает, что для них долг врача, клятва Гиппократа стали тем связующим звеном, который не позволил бросить горожан без помощи.
Связь с цивилизацией
Опытным путем луганчане-блокадники вычислили необходимый минимум воды в сутки на семью из двух-трех человек — 25 литров. Из них пять литров уйдет на приготовление пищи, с учетом адского пекла на дворе хотя бы 10 литров нужно «на попить» и еще столько же, чтобы умыться и хоть как-то держать в порядке канализацию. В условиях, когда воды нет по всему городу, содержать себя и квартиру в чистоте становится жизненной необходимостью хотя бы для того, чтобы жилье не пропахло нечистотами.
Хомо сапиенсу цивилизованному это покажется невероятной бессмыслицей. А луганчане в те дни считали зазорным выйти в грязной одежде. Дамочки между собой шутили: «Попаду под мину, привезут меня к симпатичному патологоанатому, а у меня — белье грязное: стыдно же будет!» Да, и вот такой черный юмор помогал людям удерживаться на плаву. Кстати, многие женщины перед выходом непременно наносили макияж — трудно, тяжко, но так хотелось выглядеть красиво и опрятно.
Выкручивались. Вскоре уже знали ближайшую точку раздачи воды. Например, в Свято-Вознесенском храме (район Малая Вергунка — большой частный сектор, он всегда находился в прицеле украинских войск) была скважина и генератор. Очередь за водой выстраивалась с раннего утра и стояла до девяти вечера. Отказать кому-то в воде было просто бесчеловечно. Мужчины и женщины брали тачки, нагружали их баклагами и катили к точке. Счастливые обладатели велосипедов брали по 60-70 литров (не только для себя, но и для соседей) и пешим ходом возвращались домой.
Бить по местам раздачи воды для украинских военных было в порядке вещей. Но никто из людей не уходил, падали, разбегались, потом снова стояли в очереди — живительная влага в одночасье стала большой ценностью. Начальник насосной станции 2-го подъема Светлана Кислинская вспоминает, что какой бы ни была огромной очередь, старикам всегда старались помочь — уступали место.
Фото: © Николай Сидоров
— Слушайте, вот придет бедная бабулька с трехлитровой канистрой, потому что больше она унести не может, что ж ее мучить? Конечно, наливали без очереди! — говорит Кислинская. На ее глазах мина разорвалась метрах в двадцати, никто не пострадал. Осколки принял на себя забор станции.
В городе не было электричества, не было воды, но был газ! Это казалось каким-то чудом, каким-то глотком свежего воздуха. Он был ниточкой, которая держала рассудок в норме.
Вадим Тупой летом 2014-го занимал должность главного инженера «Магистральных газопроводов». Хозяйство, прямо скажем, небольшое. Несколько зданий, хозпостройки и маленькое кладбище побитой техники. Глаз замечает раскуроченный «КамАЗ».
Позже выяснилось: на этой машине группа ремонтников наехала на противотанковую мину. Спасла кабина ну и, вероятней всего, чудо.
— Ехали чинить порыв. Бахало где-то в отдалении, но мы к тому времени уже ориентировались — далеко или близко. Внезапно машину подбросило, мой помощник аж шарахнулся затылком о крышу кабины. Помню, что водителя за малым из «лобовика» не вынесло. Лежим, тихонько дышим. Я ору: «Все живы?». А мне в ответ — «Нормально, только пешком идти придется», — рассказывает мастер ЛЭС Вячеслав Курах.
Почти два месяца предприятие работало от одной дизельной установки. Другого источника электроэнергии не было. Вадим Тупой с теплом отзывается о сотрудниках, мало кто из них покинул город, работали с какой-то запредельной энергией. С работы уходили только после того, как главный инженер просто выпроваживал домой.
Когда разрывы снарядов и мин начали происходить в непосредственной близости от станции, сотрудники дежурили едва ли не сутками: газ в город должен был поступать без перебоев. Газовики отлично понимали, что это нужно не им, это нужно всем луганчанам. И это не киношный пафос: философия взаимовыручки, концентрация ответственности за других людей в те дни были явлением общим.
Моментом истины стал день, когда украинский снаряд влетел прямо в газопоставляющую трубу. Малейшая искра — и пламя взлетело бы до небес. Последствия были бы тяжелейшие. Потушить такое пламя и сегодня сложно, а в условиях войны — просто нереально, пожарные машины могли бы просто не доехать.
Вячеслав Курах прыгнул в машину и помчался за своей бригадой. Четыре часа ремонтники работали словно на пороховой бочке — за первым снарядом мог прилететь еще один и даже несколько. Это сегодня они, улыбаясь, говорят, что, в сущности, по мирному времени авария была пустяковая. Позже, через два месяца уже поставили полноценную «латку», но в тот день трубу чинили на скорую руку. А многие луганчане даже не заметили, что у них не было газа.
Фото: © Николай Сидоров
Первый, памятный
Гумконвоями МЧС России Луганск сегодня не удивишь. Вот уже три года белые «КамАЗы», ставшие настоящим символом российской поддержки, прибывают в Донбасс. Первая «ленточка», которая зашла в блокадный Луганск 22 августа 2014-го, врезалась в память именно как прорыв, словно глоток свежего воздуха, словно подаренная надежда, знак, что жизнь продолжается.
Обстановка к концу августа в городе очень была близка к катастрофе. Продуктовые точки работали, но у людей уже не было денег. Да и выбор был откровенно скуден.
Многие сегодня вспоминают со смехом, какое было пиршество в первые дни после отключения электричества. А ситуация та еще была. У всех в холодильниках хранились запасы мяса. Но толку от этих запасов, когда электричества нет?
***
Луганск накрыл темный прохладный вечер. Несколько часов передышки перед следующим испепеляющим днем. Несколько жителей сидели на лавочках и делились последними новостями.
— Света-то уже второй день нет. Что дальше будет?
Из сумерек появился силуэт мужчины. В руках сумка, на лице улыбка.
— Что будет, что будет? Шашлык будет. У меня день рождения через неделю, но без электричества пропадет мясо. Давайте уничтожим его.
Перед собеседниками появилась большая баранья нога. Все оживились. Принесли три мангала. Кто-то достал картошки, кто-то хлеба. Кто-то из ближайшего магазина доставил несколько бутылок водки. Закатили пир на весь двор.
— Последний раз живем же! — шутили луганчане, объедаясь шашлыком.
Как ни печально, но то пиршество для некоторых действительно было последним подарком судьбы.
Фото: © Николай Сидоров
***
Угроза голода становилась все более зримой. Подвоз продуктов был невозможен: все дороги к городу контролировались украинскими военными, которые беспощадно обстреливали все, что движется. Надежда таяла день ото дня. Уже фиксировались случаи голодной смерти — старики тихо умирали у себя дома. Некоторых спасали приусадебные хозяйства, но но только тех, кто живет в частном секторе. Луганск — город с большим количеством спальных районов. Жители этих территорий просто не были готовы к блокаде. А кто вообще мог подготовиться к такому?
Луганчанин Алексей Когут летом 2014-го занимал пост заместителя министра инфраструктуры и транспорта. Вечером 22 августа он довольно рано приехал домой. Наскоро поужинал и собирался ложиться спать. Вообще, луганчане в блокаду спать ложились с наступлением ночи: все равно света нет.
Многие вспомнили о радиоприемниках: можно было поймать энтузиаста-радиолюбителя и узнать о том, что произошло в городе.
Около 22 часов к Когуту внезапно приехал его начальник с известием о прибытии гумконвоя из России. Новость обескуражила. Казалась невероятной. Луганчане просто не верили уже в помощь со стороны!
Между тем, драматические события начались еще на этапе въезда гумконвоя РФ в ЛНР. Украинские власти сходили с ума и истошно вопили об «очередном факте российской агрессии в отношении «неньки» (так украинцы называют Украину - «мамка»).
Странную позицию заняли и международные гуманитарные организации. Тогдашний представитель Международного комитета Красного Креста Галина Бальзамова заявила: «Наша команда из Луганска предоставляет информацию, что обстрел в городе шел всю ночь. Международный комитет Красного Креста считает, что не получил достаточных гарантий в области безопасности для того, чтобы сопровождать данный конвой».
Фото: © Николай Сидоров
Показательная фраза, за которой кроется полнейшее равнодушие к жизням луганчан, которые к тому времени уже почти месяц жили впроголодь. Мороженная килька была лакомством. Настя Шуркаева и сегодня, спустя три года, ненавидит паштеты. Вспоминает, какой была счастливой, когда подружке принесла три сосиски — та всю неделю о них мечтала. Старики и вовсе жили на хлебе и воде, если, конечно, воду удавалось принести.
Как 100 автомобилей российского гумконвоя прорвались в Луганск, и сегодня кажется сродни чуду. Поскольку по трассе Краснодон — Луганск проехать было невозможно, белые «КамАЗы» ехали проселочными дорогами, на некоторых участках и дорог-то не было. Машины просто просочились в Луганск, красиво и с филигранной точностью.
Но как организовать разгрузку ночью? Как собрать людей для этого в условиях комендантского часа, угрозы обстрелов, отсутствия электроэнергии, связи и транспорта для подвоза людей? Алексей Когут схватил машину и помчался искать водителей. Параллельно шел сбор людей на погрузку. Все было похоже на военную операцию, когда на счету каждая минута.
Примерно через два часа началась разгрузка гумконвоя. Россия привезла в блокадный Луганск все самое необходимое: продукты, генераторы и лекарства. Молодежь взялась расфасовывать продукты. Этот процесс был очень трудоемкий: три вида круп, три банки консервов, сгущенка, сахар — все нужно разложить в сотни, тысячи пакетов. Чтобы затем раздать их луганчанам. Парни и девушки спали урывками, по два-три часа, постоянно сменяя друг друга. Самые мощные генераторы направили на водные объекты и запустили подачу воды в город. В лекарствах отчаянно нуждались больницы.
Волонтер Ирина Гладышева признается, что сейчас многое уже стерлось из памяти. Но есть такое, что не забыть никогда. В том числе и человечность.
— После прибытия первого конвоя во многих дворах я замечала банки из-под консервов. Самим есть было нечего, но, получив продуктовый паек, люди делились им с потерявшими хозяев животными!
Гумконвои РФ до сих пор для многих луганчан — возможность выжить.
Коллаж © Daily Storm. Фото: © GLOBAL LOOK press/Sergey Kovalev
